Я никогда не умел преодолевать межчеловеческое пространство. Животное приковано к своему "здесь" и "теперь" всеми своими чувствами, а человек способен отвлечься от этого, вспоминать, сочувствовать другим, представлять себе их состояние, их чувства...только это, к счастью, неправда. В попытках такого перевоплощения мы воображаем - смутно, туманно - только себя. Что стало бы с нами, умей мы на самом деле сочувствовать другим, переживать в точности то же, что они, страдать вместо них? Людские горести, страхи, страдания исчезают со смертью; не остается ни следа от падений и взлетов, оргазмов и пыток - и это неоценимый дар эволюции, которая уподобила нас животным. Если б от каждого несчастного, замученного человека оставался хоть один атом его чувств, если бы так возрастало наследие поколений, если б хоть искорка могла пробежать от человека к человеку - мир переполнился бы криком, силой исторгнутым из кишок.
Мы, как улитки, приклеились каждый к своему листику. Я отдаюсь под защиту своей математики и повторяю, когда и она не спасает, последнюю строфу стихотворения Суинберна:
Устав от вечных упований,
Устав от радостных пиров,
Не зная страхов и желаний,
Благословляем мы богов
За то, что сердце в человеке
Не вечно будет трепетать,
За то, что все вольются реки
Когда- нибудь в морскую гладь.
Мы, как улитки, приклеились каждый к своему листику. Я отдаюсь под защиту своей математики и повторяю, когда и она не спасает, последнюю строфу стихотворения Суинберна:
Устав от вечных упований,
Устав от радостных пиров,
Не зная страхов и желаний,
Благословляем мы богов
За то, что сердце в человеке
Не вечно будет трепетать,
За то, что все вольются реки
Когда- нибудь в морскую гладь.
I never knew how to overcome interhuman space. The animal is confined to its "here" and "now" with all its feelings, and a person is able to escape from this, remember, sympathize with others, imagine their condition, their feelings ... only this, fortunately, is not true. In attempts at such a reincarnation, we imagine - dimly, foggy - only ourselves. What would become of us if we really knew how to sympathize with others, to experience exactly the same as they, to suffer instead of them? Human sorrows, fears, sufferings disappear with death; there is no trace of falls and takeoffs, orgasms and torture - and this is an invaluable gift of evolution, which likened us to animals. If only every atom of his feelings remained from every unhappy, tormented person, if the inheritance of generations had grown so much, if even a spark could run from person to person, the world would be filled with a cry forcefully expelled from the intestines.
We, like snails, stuck each to our leaf. I surrender to the protection of my mathematics and repeat, when it does not save, the last stanza of Swinburne’s poem:
Tired of eternal hopes
Tired of joyful feasts,
Not knowing fears and desires,
We bless the gods
For the heart in man
Will not tremble forever
For all rivers flow
Someday in the sea.
We, like snails, stuck each to our leaf. I surrender to the protection of my mathematics and repeat, when it does not save, the last stanza of Swinburne’s poem:
Tired of eternal hopes
Tired of joyful feasts,
Not knowing fears and desires,
We bless the gods
For the heart in man
Will not tremble forever
For all rivers flow
Someday in the sea.
У записи 5 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Тёма Николаев
