Касс была младшей и самой красивой из пяти - Запись на стене пользователя Евгения Акопова в Вконтакте. Комментарии и лайки к записи.

Евгения Акопова [949]

Касс была младшей и самой красивой из пяти сестер. Касс была самой
красивой девушкой в городе. Наполовину индианка, с изумительным, по-змеиномугибким, горячим телом и глазами ему под стать. Касс была непостоянным живымогнем. Ее дух просто рвался вон из тела. Ее волосы были черными, длинными,шелковистыми и вились с прихотливой грацией. А двигалась она еще грациознее.Она или буйно веселилась, или грустно хмурилась. Середины для Касс несуществовало. Некоторые говорили, что она сумасшедшая. Идиоты так говорили.Идиоты не понимали Касс. Мужчины просто хотели ее и им было наплеватьсумасшедшая она или нет. А Касс танцевала, флиртовала, целовалась с ними, нодальше этого не шла и кроме одного или двух раз всегда умудряласьускользнуть от мужчин. Ее сестры обвиняли ее, что она злоупотребляет своей красотой, что онадура набитая, но Касс была умна и с характером. Она писала красками,танцевала, пела, лепила фигурки из глины, а когда люди болели, душой илителом, Касс горевала вместе с ними. Просто ум ее был не таким как у всех.Она просто была непрактичной. Сестры завидовали ей - их мужчины вечноувивались за Касс - и они бесились, потому что ей самой было на этонаплевать. Ей нравилось быть ласковой с уродами, а от красавцев-мужчин ееворотило. Кишка тонка, - говорила она. - Никакого размаха. Они выезжают на своих изящных мочках и тонких ноздрях... Снаружи хорошо, а внутри пусто. Ее нрав был близок к безумию. Ее нрав многие называли безумием. Ее отец спился и умер, а мать сбежала, бросив детей на произвол судьбы.Сперва девочки очутились у какого-то родственника, а тот отправил их вмонастырь. Монастырь был паршивым местом, особенно для Касс. Девчонки ейзавидовали и ей часто приходилось драться. После двух таких драк ее леваярука вся покрылась шрамами от бритвы. На левой щеке у нее тоже былпостоянный шрам, но он не портил, а наоборот, подчеркивал ее красоту. Я познакомился с ней в баре "Уэст Энд" через несколько дней после еевыхода из монастыря. Она была младшей из сестер и ее выпустили последней.Она вошла и спокойно уселась рядом со мной. Я был, пожалуй, самым уродливыммужчиной в городе, но с ней мне это было на руку. Выпьем? - спросил я. Еще бы. С Касс было интересно, хотя ни о чем особенном мы в тот вечер не говорили. Она сама выбрала меня. Ей нравилось пить и выпила онадовольно много. Назвать ее совершеннолетней было трудно, но ей все равноподавали. Может у нее был поддельный паспорт, не знаю. Каждый раз, когдавернувшись из туалета она усаживалась рядом со мной, я чувствовал какую-тогордость. Она была не только самой красивой женщиной в городе, но и самойкрасивой, какую я когда-либо видел. Я обнял ее за талию и поцеловал. Ты думаешь, я красивая? - спросила она. Конечно. Но тут другое...тут не только твоя внешность... Люди вечно орут, что я слишком красива. Ты действительно думаешь, я красивая? "Красивая" - не то слово. Оно лишь слегка отдает тебе должное. Касс пошарила в своей сумке. Я думал, она ищет платок, но она вытащилаоттуда длинную шляпную булавку. Я не успел и глазом моргнуть, как онапроткнула этой булавкой свой нос, по горизонтали, чуть повыше ноздрей. Менячуть не стошнило, а потом стало страшно. Она посмотрела на меня изахохотала. Ну как, я все еще красивая? Ну, мужик, что ты теперь думаешь? Я вытащил булавку из ее носа и придержал кровь платком. Несколькочеловек, включая бармена, наблюдали за этой сценой. Потом бармен подошел кнам. Смотри у меня, - сказал он Касс, - еще раз забуянишь - мигом вылетишь отсюда. Мне здесь твоя самодеятельность не нужна. Ой, мужик, пошел ты на...! - бросила она. Присматривай за ней, - сказал мне бармен. Все будет в порядке, - ответил я. Это мой нос, - сказала Касс, - что хочу, то с ним и делаю. Нет, - сказал я, - мне это больно. Ты хочешь сказать, тебе больно, когда я протыкаю булавкой свой нос? Совершенно верно. Ладно, я больше не буду. Выше голову, не раскисай! Она усмехнулась и не отрывая от носа платок, поцеловала меня. Наконецбар закрылся и мы пошли ко мне. У меня было пиво, мы сидели и разговаривали.В тот вечер я понял, какая она добрая и ласковая. Она раскрываласьсовершенно непосредственно, но время от времени начинала дичиться и внезапноумолкала. Шизофреничка. Красивая шизофреничка. Что-то или кто-то рано илипоздно ее окончательно скосит. Надеюсь, это буду не я. Мы легли в постель икогда я выключил свет, Касс спросила: Когда ты хочешь? Сейчас или утром? Утром, - сказал я и повернулся на другой бок. Утром я встал, сварил кофе и принес ей в постель. Она засмеялась: Ты - первый, кто отказался от этого ночью. Да ладно. Можно вообще этого не делать. Нет, погоди, теперь я хочу. Дай-ка я быстренько освежусь. Касс зашла в ванную и вскоре вышла оттуда. Она выглядела изумительно,ее длинные темные волосы блестели, глаза и губы блестели, она всяблестела... Она показывала свое тело спокойно, как хорошую вещь. Потомзабралась под простыню. Ну давай, герой-любовник. Я обнял ее. Она целовала с отрешением, но не спеша. Я ласкал ее тело,ее волосы. Я вошел в нее. Она была горячей и плотной. Я стал медленноподниматься и опускаться, стараясь растянуть удовольствие. Ее глаза смотрелипрямо в мои. Как тебя зовут? - спросил я. Какая, к черту, разница? - спросила она. Я засмеялся. Потом она оделась и я отвез ее обратно к бару, но ее былотрудно забыть. Я не работал и проспал до двух часов дня, потом встал ипрочел газету. Я принимал ванну, когда она вошла с большим листом слоновьегоуха. Я знала, что ты будешь в ванне, - сказала она, - поэтому, дитя природы,я принесла тебе кое-что, чем эту штучку можно прикрыть. Она швырнула слоновье ухо в ванну, прямо на меня. Откуда ты знала, что я буду в ванне? Знала и все. Почти каждый день Касс появлялась, когда я был в ванне. Она редкоошибалась, хотя я не придерживался строгого расписания. И она всегдаприносила слоновье ухо. А потом мы занимались любовью. Пару раз она звониламне ночью и я ехал - забирал ее из тюрьмы под залог. Ее задерживали запьянство и драки. Сукины дети, - говорила она, - угостят тебя рюмкой и думают, что имеют право лезть к тебе в штаны. Это ты лезешь на неприятности, когда угощаешься за их счет. Я думала они интересуются мной, а не только моим телом. Я интересуюсь и тобой, и твоим телом. Но не верю я, что большинство мужиков видит в тебе что-нибудь, кроме твоего тела. Я уехал из города на шесть месяцев, бродяжничал, потом вернулся. Я таки не забыл Касс, но мы из-за чего-то поспорили, да и я чувствовал, что мнепора отчаливать, а вернувшись, я думал, ее уже нет в городе. Я сидел в баре"Уэст Энд"около получаса и вдруг она вошла и уселась рядом со мной. Ну, мерзавец, вижу ты вернулся. Я заказал ей рюмочку. Потом посмотрел на нее. На ней было платье свысоким воротничком. Такого я на ней ни разу не видел. А на лице ее подкаждым глазом красовались по две булавки со стеклянными головками. Толькоэти головки и были видны, а сами булавки были воткнуты в ее лицо. Черт бы тебя побрал, все уродуешь себя, да? Нет, дурак, это сейчас модно. Ты чокнутая. Я по тебе скучала, - сказала она. А еще кто-нибудь у тебя есть? Нет, никого нет. Только ты. Но иногда я подрабатываю. По десять баксов беру. Но для тебя бесплатно. Вытащи эти булавки. Нет, это модно. Меня от этого мутит. - Ты серьезно? Да, черт возьми, серьезно. Касс медленно вытащила булавки и положила их в сумку. Почему ты унижаешь свою красоту? - спросил я, - почему ты не можешь просто жить с ней? Потому что люди думают, это все, что у меня есть. Красота - ерунда, красота пройдет. Ты не знаешь, как тебе повезло родиться уродом. Тынравишься людям не только за красивые глазки. Ладно, - сказал я, - мне повезло. Не пойми меня неправильно, ты не урод. Люди просто думают, что ты урод. У тебя очаровательное лицо. Спасибо. Мы выпили еще по одной. Ну а ты что поделываешь? - спросила она. Ничего. Ни к чему не могу прилепиться. Неохота. Мне тоже. Будь ты женщиной - ты бы смог подрабатывать. Такие тесные контакты с незнакомыми людьми - не по мне. Надоест. Ты прав. Надоест, рано или поздно все надоест. Ушли мы вместе. На улицах люди по-прежнему пялились на Касс. Она всееще была красивой женщиной, пожалуй, стала еще красивей, чем прежде. Мы пришли ко мне домой, я открыл бутылку вина и мы разговорились. Нам сКасс всегда было легко говорить друг с другом. Сперва она говорила, а яслушал, потом я говорил. Наш разговор тихо шел своим ходом. Нам казалось, мывместе разгадываем тайны. Когда мы раскрывали очень интересную, Касссмеялась своим особенным смехом, только она одна так могла, будто огнюрадовалась. Разговаривая, мы придвинулись друг к другу и поцеловались.Вскоре мы вовсю разошлись и решили лечь в постель. И когда Касс сняла своеплатье с высоким воротничком, я увидел его - уродливый, неровный шрам на еегорле. Длинный и широкий. Черт бы тебя побрал, дурочка, - сказая я, ложась в постель, - черт бытебя побрал, что ты наделала? - Это я один раз ночью хотела...осколком бутылки. Я тебе больше ненравлюсь? Я все еще красивая? Я притянул ее на кровать и поцеловал. Она оттолкнула меня ирассмеялась. - Иногда мужики дают мне десятку вперед, а потом я раздеваюсь и у нихвся охота пропадает. А десятка остается мне. Умора. Да, - сказал я, - я сейчас умру со смеху... Касс, дурочка, я люблютебя, Кончай портить себя. Коме же жить, если не тебе? Мы снова поцеловались. Касс тихо плакала. Я чувствовал ее слезы, а ее длинные черные волосы раскинулись на кровати, как флаг смерти.

Cass was the youngest and most beautiful of the five sisters. Cass was herself
beautiful girl in the city. Half Indian, with an amazing, snake-soft, hot body and eyes to suit him. Cass was an unstable live fire. Her spirit just burst out of her body. Her hair was black, long, silky and curled with whimsical grace. And she moved even more gracefully. She either laughed wildly or frowned sadly. The middle for Cass did not exist. Some said she was crazy. Idiots said that. Idiots didn't understand Cass. The men just wanted her and they didn't give a damn about whether she was crazy or not. And Cass danced, flirted, kissed them, but she didn’t go further than this and except for one or two times she always managed to slip away from men. Her sisters accused her of abusing her beauty, that she was full of onadura, but Cass was smart and with character. She painted, danced, sang, sculpted clay figures, and when people were sick, soul or body, Cass grieved with them. It’s just that her mind was not like everyone else’s. She simply was impractical. The sisters envied her — their men were always envious of Cass — and they were enraged, because she herself didn’t give a damn about it. She liked to be affectionate with freaks, and from handsome men it was euphoric. The gut is thin, she said. - No scope. They leave on their graceful lobes and thin nostrils ... Outside it is good, but inside it is empty. Her temper was close to madness. Many called her temper insanity. Her father drank and died, and her mother escaped, leaving the children to their fate. First, the girls found themselves at some relative, and he sent them to the monastery. The monastery was a lousy place, especially for Kass. Girls envied her and she often had to fight. After two such fights, her left arm was covered with razor scars. She also had a permanent scar on her left cheek, but it did not spoil, but rather emphasized her beauty. I met her at the West End bar a few days after leaving the monastery. She was the youngest of the sisters and she was last released. She came in and calmly sat next to me. I was perhaps the ugliest man in the city, but that was with me. Have a drink? I asked. Still would. Cass was interesting, although we didn’t talk about anything special that evening. She chose me herself. She liked to drink and drank quite a lot. It was difficult to call her an adult, but everyone was equal to her. Maybe she had a fake passport, I don’t know. Each time, when she came back from the toilet, she sat next to me, I felt a certain pride. She was not only the most beautiful woman in the city, but also the most beautiful I have ever seen. I hugged her waist and kissed her. Do you think I'm beautiful? she asked. Of course. But here is another ... here is not only your appearance ... People always yell that I am too beautiful. Do you really think I'm beautiful? “Beautiful” is not the right word. It only slightly pays tribute to you. Cass rummaged in her bag. I thought she was looking for a scarf, but she pulled out a long hat pin. I did not even have time to blink an eye when he thrust her nose with this pin horizontally, a little higher than the nostrils. I didn’t feel sick a little, and then it became scary. She looked at me laughing. Well, am I still beautiful? Well man, what do you think now? I pulled a pin from her nose and held the blood with a handkerchief. Several people, including the bartender, watched this scene. Then the bartender approached the knam. Look at me, ”he said to Cass,“ once again you’ll spoil yourself - you will fly out of here instantly. ” I don’t need your initiative here. Oh man, you went on ...! she threw. Keep an eye on her, the bartender told me. Everything will be all right, I answered. This is my nose, ”Cass said,“ I want to do what I want with him. ” No, ”I said,“ it hurts me. ” You mean, it hurts when I pierce my nose with a pin? That's right. Okay, I won’t. Above your head, do not get wet! She grinned and without taking her handkerchief off her nose, kissed me. Finally the bar closed and we went to me. I had a beer, we sat and talked. That evening I realized how kind and affectionate it was. She revealed herself perfectly directly, but from time to time she began to run wild and suddenly fell silent. Schizophrenic. Beautiful schizophrenic. Something or someone sooner or later completely mows it. I hope this is not me. We went to bed and when I turned off the light, Cass asked: When do you want? Now or in the morning? In the morning, ”I said, and turned on my other side. In the morning I got up, made coffee and brought her to bed. She laughed: You are the first to give up this night. Come on. You can not do this at all. No, wait, now I want to. Let me refresh myself quickly. Cass went into the bathroom and soon got out. She looked amazing, e

У записи 3 лайков,
0 репостов.

Эту запись оставил(а) на своей стене Евгения Акопова