Единственная за всю жизнь поездка в летний лагерь произошла со мной в четырнадцать лет. К этому моменту я пережила целую одну влюбленность, длинную и первую. А, может, уже и не одну? Впрочем, речь вообще не об этом.
Поездка в лагерь была для меня глобальным событием, как позитивным с одной стороны - я люблю новое и интересное, так и негативным - в лагере были незнакомые люди, а я же не люблю незнакомых людей.
Лагерь был православным и находился при монастыре на Череменецком озере. А послали нас туда на автобусе от какого-то большого белого храма в городе Пушкин. Название храма уже не помню, уж не обессудьте.
И это, кажется, даже было бесплатно. Впрочем, я не помню.
В автобусе все сидели парами. Они все уже были друг с другом знакомы, и это была для меня трагедия, потому что вот так просто влезть в чужой коллектив я не умела в то время. Да и сейчас не особо навык прокачан. Поэтому я сидела с куратором. Или вожатой? Или воспитателем? Ну, короче, с тетенькой, которая всеми командовала. У нее был громкий голос и уверенные интонации, а еще дочка-балерина. А еще она была чем-то отдаленно похожа на мою мать. И это было жутко и привлекательно.
Дочка ее потом подходила ко всем и спрашивала:
- А вы любите морковь?
- Да, конечно!
- А я ее ненавижу!
Ну так вот, поселили меня в самом крайнем домике с двумя девочками, которые были старше мня на 2 года. В том возрасте это было критично. Девочки вовсю курили - убегали недалеко в лес. Обсуждали какие-то свои взрослые темы. Развешивали модные шмотки для дискотек, причем, заняли весь шкаф.
Это угнетало. Хотелось кого-то более комфорного рядом со собой.
И... я свалила от них на следующее утро. Встретила девочку у умывальников. Нормальную девочку, свою ровесницу. Без ненужных понтов.
Они жили с сестрой в одной комнате, и третья кровать была свободна. Я быстро собрала частично распакованные вещи и переехала к ним. Девочки [id171692624|Ира] и Маша, да-да, я про вас. Вы были первыми, с кем мне удалось наладить контакт. А потом дело пошло на лад - появились еще люди, еще друзья. Новая музыка - бесконечные "Руки вверх" и Андрей Губин на дискотеках.
Маша любила Виктора Цоя, а Ира - Филиппа Киркорова. И, если я кое-как знала почти наизусть звезду по имени Солнце, то с Киркоровым был полный швах - с его творчеством я была не знакома.
Потом, кстати, уже после лагеря вырезала из газет статьи про Филиппа Бедросовича и посылала Ире в письме. Да, мы с ней некоторое время переписывались. Она любила писать письма - украшала их, вкладывала какие-то рисунки и вырезки из журналов. А я терпеть не могла эпистолярный жанр. Что странно, да? Но вот именно письма я писать не любила. Но я старалась отвечать почти сразу, тоже пыталась раскрашивать уголки бумажного листа с текстом.
Не помню, насколько меня хватило, но вроде на пару лет. И это, конечно, достижение. Это был единственный в моей жизни человек, с кем я вела переписку, превышающую обмен 1-2 письмами.
Да, я до сих пор помню и "Крошку мою", по которой так неистово скучал Сергей Жуков. И Лизу, которая зачем-то улетала и уплывала одновременно, бросая бесконечно влюбленного в нее Андрея Губина на произвол судьбы. Дословно, ребята, дословно! Уже 20 лет прошло, а я еще не забыла текст.
Были дискотеки, где все вставали в круг и переминались с ноги на ногу - типа танцевали.
Были посиделки у костра со страшилками. Были какие-то праздничные вечера и конкурсы. Я много пела. Я знала наизусть три или четыре подходящие песни и исполняла их на бесконечном повторе. Вот вроде одна из них была "Русь называют святой". И я даже помню, что я ее пела очень круто. Могу повторить, кстати. Хотите?
Да, я в начале упомянула, что лагерь был при монастыре. А в монастыре были монахи. Я тут же задружилась с одним, очень похожим на князя Мышкина. Он был очень спокойный и благостный. Но при этом молодой и красивый. А еще умный - мы беседовали на философские и богословские темы, и это была сама крутая встреча за тот год. Ну, я люблю снимать лапшу со своих ушей. И развешивать на чужие уши тоже люблю.
Этот замечательный монах-князь Мышкин взялся за нас - он помогал нам собирать кедровые шишки (на территории монастыря росло штук шесть настоящих кедров), он вывозил нас в лес за грибами и учил собирать странные желтые поганки под названием Турецкие колпаки. Ну или просто турки. Этих турок мы набрали тогда несколько корзин. Или турков? Ну, короче, грибов.
Еще я дружила с медсестрой и ее детьми. У нее было два мальчика, одного звали Сережей, а второго я не помню, но он был маленьким. Я дружила с Сережей, но на самом деле он был только поводом, чтоб ходить к ним в домик и с ней беседовать. Вот не помню, чем она так меня привлекла тогда?
Я придумывала себе температуру, боль в желудке, покалывание в сердце - да что угодно, только бы пробраться в медкабинет и пообщаться с ней.
В последний день в лагере случился проливной ливень. И я, возвращаясь с озера, под него попала. Вы думаете "промокла до нитки" - это просто речевой оборот и так не бывает? Так вот, бывает! На мне не было вообще ничего сухого.
Я понуро плелась под дождем к своему домику - смысла бежать уже не было. И тут меня встретил вроде даже директор лагеря. Ну, какой-то товарищ, который был самый главный там. Он быстро затащил меня к себе в домик, включил обогреватель и сказал, чтоб я повесила на него одежду и посушила ее.
А сам вышел.
Ну, я сняла кофту и платье, повесила их на обогреватель. Сижу, завернувшись в плед, жду. И тут обогреватель ломается. Оказывается, он был с вентилятором и его нельзя было завешивать.
Ну все, думаю, смерть моя пришла! Я сломала обогреватель в доме директора!
Я быстренько натянула на себя по-прежнему мокрую, но уже горячую одежду, выключила его из розетки и побежала в свой домик. Конечно я встретила его по дороге, но смелости рассказать про поломку у меня не хватило.
Я потом год боялась, что он позвонит маме и предъявит претензии. И он позвонил. Месяца через четыре. Спросил помню ли я его. Ну, конечно, я помнила! Я же боялась и ждала этого звонка. И вот она, расплата!
Но он не сказал ни слова про сломанный обогреватель, а просто поздравил меня с тем, что в их газете были напечатаны мои стихи.
И я даже не обрадовалась, потому что стихи мы писали вместе с мамой. И моих вложений в текст было очень мало.
#Следуй_за_Штормом
Поездка в лагерь была для меня глобальным событием, как позитивным с одной стороны - я люблю новое и интересное, так и негативным - в лагере были незнакомые люди, а я же не люблю незнакомых людей.
Лагерь был православным и находился при монастыре на Череменецком озере. А послали нас туда на автобусе от какого-то большого белого храма в городе Пушкин. Название храма уже не помню, уж не обессудьте.
И это, кажется, даже было бесплатно. Впрочем, я не помню.
В автобусе все сидели парами. Они все уже были друг с другом знакомы, и это была для меня трагедия, потому что вот так просто влезть в чужой коллектив я не умела в то время. Да и сейчас не особо навык прокачан. Поэтому я сидела с куратором. Или вожатой? Или воспитателем? Ну, короче, с тетенькой, которая всеми командовала. У нее был громкий голос и уверенные интонации, а еще дочка-балерина. А еще она была чем-то отдаленно похожа на мою мать. И это было жутко и привлекательно.
Дочка ее потом подходила ко всем и спрашивала:
- А вы любите морковь?
- Да, конечно!
- А я ее ненавижу!
Ну так вот, поселили меня в самом крайнем домике с двумя девочками, которые были старше мня на 2 года. В том возрасте это было критично. Девочки вовсю курили - убегали недалеко в лес. Обсуждали какие-то свои взрослые темы. Развешивали модные шмотки для дискотек, причем, заняли весь шкаф.
Это угнетало. Хотелось кого-то более комфорного рядом со собой.
И... я свалила от них на следующее утро. Встретила девочку у умывальников. Нормальную девочку, свою ровесницу. Без ненужных понтов.
Они жили с сестрой в одной комнате, и третья кровать была свободна. Я быстро собрала частично распакованные вещи и переехала к ним. Девочки [id171692624|Ира] и Маша, да-да, я про вас. Вы были первыми, с кем мне удалось наладить контакт. А потом дело пошло на лад - появились еще люди, еще друзья. Новая музыка - бесконечные "Руки вверх" и Андрей Губин на дискотеках.
Маша любила Виктора Цоя, а Ира - Филиппа Киркорова. И, если я кое-как знала почти наизусть звезду по имени Солнце, то с Киркоровым был полный швах - с его творчеством я была не знакома.
Потом, кстати, уже после лагеря вырезала из газет статьи про Филиппа Бедросовича и посылала Ире в письме. Да, мы с ней некоторое время переписывались. Она любила писать письма - украшала их, вкладывала какие-то рисунки и вырезки из журналов. А я терпеть не могла эпистолярный жанр. Что странно, да? Но вот именно письма я писать не любила. Но я старалась отвечать почти сразу, тоже пыталась раскрашивать уголки бумажного листа с текстом.
Не помню, насколько меня хватило, но вроде на пару лет. И это, конечно, достижение. Это был единственный в моей жизни человек, с кем я вела переписку, превышающую обмен 1-2 письмами.
Да, я до сих пор помню и "Крошку мою", по которой так неистово скучал Сергей Жуков. И Лизу, которая зачем-то улетала и уплывала одновременно, бросая бесконечно влюбленного в нее Андрея Губина на произвол судьбы. Дословно, ребята, дословно! Уже 20 лет прошло, а я еще не забыла текст.
Были дискотеки, где все вставали в круг и переминались с ноги на ногу - типа танцевали.
Были посиделки у костра со страшилками. Были какие-то праздничные вечера и конкурсы. Я много пела. Я знала наизусть три или четыре подходящие песни и исполняла их на бесконечном повторе. Вот вроде одна из них была "Русь называют святой". И я даже помню, что я ее пела очень круто. Могу повторить, кстати. Хотите?
Да, я в начале упомянула, что лагерь был при монастыре. А в монастыре были монахи. Я тут же задружилась с одним, очень похожим на князя Мышкина. Он был очень спокойный и благостный. Но при этом молодой и красивый. А еще умный - мы беседовали на философские и богословские темы, и это была сама крутая встреча за тот год. Ну, я люблю снимать лапшу со своих ушей. И развешивать на чужие уши тоже люблю.
Этот замечательный монах-князь Мышкин взялся за нас - он помогал нам собирать кедровые шишки (на территории монастыря росло штук шесть настоящих кедров), он вывозил нас в лес за грибами и учил собирать странные желтые поганки под названием Турецкие колпаки. Ну или просто турки. Этих турок мы набрали тогда несколько корзин. Или турков? Ну, короче, грибов.
Еще я дружила с медсестрой и ее детьми. У нее было два мальчика, одного звали Сережей, а второго я не помню, но он был маленьким. Я дружила с Сережей, но на самом деле он был только поводом, чтоб ходить к ним в домик и с ней беседовать. Вот не помню, чем она так меня привлекла тогда?
Я придумывала себе температуру, боль в желудке, покалывание в сердце - да что угодно, только бы пробраться в медкабинет и пообщаться с ней.
В последний день в лагере случился проливной ливень. И я, возвращаясь с озера, под него попала. Вы думаете "промокла до нитки" - это просто речевой оборот и так не бывает? Так вот, бывает! На мне не было вообще ничего сухого.
Я понуро плелась под дождем к своему домику - смысла бежать уже не было. И тут меня встретил вроде даже директор лагеря. Ну, какой-то товарищ, который был самый главный там. Он быстро затащил меня к себе в домик, включил обогреватель и сказал, чтоб я повесила на него одежду и посушила ее.
А сам вышел.
Ну, я сняла кофту и платье, повесила их на обогреватель. Сижу, завернувшись в плед, жду. И тут обогреватель ломается. Оказывается, он был с вентилятором и его нельзя было завешивать.
Ну все, думаю, смерть моя пришла! Я сломала обогреватель в доме директора!
Я быстренько натянула на себя по-прежнему мокрую, но уже горячую одежду, выключила его из розетки и побежала в свой домик. Конечно я встретила его по дороге, но смелости рассказать про поломку у меня не хватило.
Я потом год боялась, что он позвонит маме и предъявит претензии. И он позвонил. Месяца через четыре. Спросил помню ли я его. Ну, конечно, я помнила! Я же боялась и ждала этого звонка. И вот она, расплата!
Но он не сказал ни слова про сломанный обогреватель, а просто поздравил меня с тем, что в их газете были напечатаны мои стихи.
И я даже не обрадовалась, потому что стихи мы писали вместе с мамой. И моих вложений в текст было очень мало.
#Следуй_за_Штормом
The only trip to my summer camp in my life happened to me at the age of fourteen. By this moment, I experienced a whole one love, long and first. Or maybe not just one? However, this is not about that at all.
A trip to the camp was a global event for me, both positive on the one hand - I love the new and interesting, and negative - there were strangers in the camp, but I do not like strangers.
The camp was Orthodox and was located at the monastery on Lake Cheremenets. And they sent us there by bus from some large white church in the city of Pushkin. I don’t remember the name of the temple, so do not blame me.
And that, it seems, was even free. However, I do not remember.
On the bus everyone sat in pairs. They all already knew each other, and it was a tragedy for me, because I was not able to get into someone else’s team at that time. Yes, and now not really skill pumped. So I sat with the curator. Or counselor? Or a tutor? Well, in short, with the aunt who commanded everyone. She had a loud voice and confident intonation, and also a daughter-ballerina. And she was somewhat remotely like my mother. And it was creepy and attractive.
Her daughter then approached everyone and asked:
- Do you like carrots?
- Yes of course!
- And I hate her!
Well, they settled me in the most extreme house with two girls who were 2 years older than me. At that age, it was critical. The girls smoked with might and main - they ran away not far into the forest. They discussed some of their adult topics. Hanging fashionable clothes for discos, and, occupied the entire cabinet.
It was depressing. I wanted someone more comfortable next to me.
And ... I dumped them the next morning. Met a girl at the washbasins. A normal girl, her same age. Without unnecessary show-offs.
They lived with their sister in the same room, and the third bed was free. I quickly packed up the partially unpacked things and moved to them. Girls [id171692624 | Ira] and Masha, yes, yes, I'm talking about you. You were the first with whom I managed to make contact. And then things went smoothly - there were still people, more friends. New music - endless Hands Up and Andrei Gubin at discos.
Masha loved Victor Tsoi, and Ira - Philip Kirkorov. And, if I somehow knew almost by heart a star named the Sun, then there was a complete seam with Kirkorov - I was not familiar with his work.
Then, by the way, after the camp I cut out articles from newspapers about Philip Bedrosovich and sent Ira in a letter. Yes, she and I corresponded for a while. She loved to write letters - decorated them, put in some drawings and clippings from magazines. And I could not stand the epistolary genre. Which is strange, huh? But I didn’t like to write letters. But I tried to answer almost immediately, also tried to color the corners of a paper sheet with text.
I don’t remember how much was enough for me, but it seems like for a couple of years. And this, of course, is an achievement. This was the only person in my life with whom I corresponded, exceeding the exchange of 1-2 letters.
Yes, I still remember My Baby, which Sergei Zhukov so passionately missed. And Lisa, who for some reason flew away and sailed away at the same time, leaving Andrei Gubin infinitely in love with her to the mercy of fate. Literally, guys, literally! 20 years have passed, but I have not forgotten the text.
There were discos where everyone stood in a circle and shifted from one foot to another - like dancing.
There were gatherings around the campfire with horror stories. There were some festive evenings and competitions. I sang a lot. I knew by heart three or four suitable songs and sang them in endless repetition. Here, it seems like one of them was "Russia is called holy." And I even remember that I sang her very cool. I can repeat, by the way. Want to?
Yes, I mentioned in the beginning that the camp was at the monastery. And there were monks in the monastery. I immediately made friends with one very similar to Prince Myshkin. He was very calm and gracious. But at the same time young and beautiful. And also clever - we talked on philosophical and theological topics, and it was a very cool meeting for that year. Well, I like to take noodles off my ears. And I also like to hang it on the ears of others.
This wonderful monk, Prince Myshkin, took on us - he helped us collect cedar cones (six real cedars grew in the monastery), he took us out to the forest for mushrooms and taught us to collect strange yellow grebes called Turkish caps. Well, or just Turks. These Turks, we then scored several baskets. Or the Turks? Well, in short, mushrooms.
I was also friends with a nurse and her children. She had two boys, one was called Serezha, and the second I do not remember, but he was small. I was friends with Seryozha, but in reality he was only an excuse to go to their house and talk to her. I don’t remember how she attracted me then?
I thought of a temperature, a pain in my stomach, a tingling sensation in my heart — anything, just to get into the medical room and talk to her.
On the last day, heavy rain fell in the camp. And I, returning from the lake, came under him. Do you think “got wet” - is it just a speech revolution and it doesn’t happen? So, it happens! N
A trip to the camp was a global event for me, both positive on the one hand - I love the new and interesting, and negative - there were strangers in the camp, but I do not like strangers.
The camp was Orthodox and was located at the monastery on Lake Cheremenets. And they sent us there by bus from some large white church in the city of Pushkin. I don’t remember the name of the temple, so do not blame me.
And that, it seems, was even free. However, I do not remember.
On the bus everyone sat in pairs. They all already knew each other, and it was a tragedy for me, because I was not able to get into someone else’s team at that time. Yes, and now not really skill pumped. So I sat with the curator. Or counselor? Or a tutor? Well, in short, with the aunt who commanded everyone. She had a loud voice and confident intonation, and also a daughter-ballerina. And she was somewhat remotely like my mother. And it was creepy and attractive.
Her daughter then approached everyone and asked:
- Do you like carrots?
- Yes of course!
- And I hate her!
Well, they settled me in the most extreme house with two girls who were 2 years older than me. At that age, it was critical. The girls smoked with might and main - they ran away not far into the forest. They discussed some of their adult topics. Hanging fashionable clothes for discos, and, occupied the entire cabinet.
It was depressing. I wanted someone more comfortable next to me.
And ... I dumped them the next morning. Met a girl at the washbasins. A normal girl, her same age. Without unnecessary show-offs.
They lived with their sister in the same room, and the third bed was free. I quickly packed up the partially unpacked things and moved to them. Girls [id171692624 | Ira] and Masha, yes, yes, I'm talking about you. You were the first with whom I managed to make contact. And then things went smoothly - there were still people, more friends. New music - endless Hands Up and Andrei Gubin at discos.
Masha loved Victor Tsoi, and Ira - Philip Kirkorov. And, if I somehow knew almost by heart a star named the Sun, then there was a complete seam with Kirkorov - I was not familiar with his work.
Then, by the way, after the camp I cut out articles from newspapers about Philip Bedrosovich and sent Ira in a letter. Yes, she and I corresponded for a while. She loved to write letters - decorated them, put in some drawings and clippings from magazines. And I could not stand the epistolary genre. Which is strange, huh? But I didn’t like to write letters. But I tried to answer almost immediately, also tried to color the corners of a paper sheet with text.
I don’t remember how much was enough for me, but it seems like for a couple of years. And this, of course, is an achievement. This was the only person in my life with whom I corresponded, exceeding the exchange of 1-2 letters.
Yes, I still remember My Baby, which Sergei Zhukov so passionately missed. And Lisa, who for some reason flew away and sailed away at the same time, leaving Andrei Gubin infinitely in love with her to the mercy of fate. Literally, guys, literally! 20 years have passed, but I have not forgotten the text.
There were discos where everyone stood in a circle and shifted from one foot to another - like dancing.
There were gatherings around the campfire with horror stories. There were some festive evenings and competitions. I sang a lot. I knew by heart three or four suitable songs and sang them in endless repetition. Here, it seems like one of them was "Russia is called holy." And I even remember that I sang her very cool. I can repeat, by the way. Want to?
Yes, I mentioned in the beginning that the camp was at the monastery. And there were monks in the monastery. I immediately made friends with one very similar to Prince Myshkin. He was very calm and gracious. But at the same time young and beautiful. And also clever - we talked on philosophical and theological topics, and it was a very cool meeting for that year. Well, I like to take noodles off my ears. And I also like to hang it on the ears of others.
This wonderful monk, Prince Myshkin, took on us - he helped us collect cedar cones (six real cedars grew in the monastery), he took us out to the forest for mushrooms and taught us to collect strange yellow grebes called Turkish caps. Well, or just Turks. These Turks, we then scored several baskets. Or the Turks? Well, in short, mushrooms.
I was also friends with a nurse and her children. She had two boys, one was called Serezha, and the second I do not remember, but he was small. I was friends with Seryozha, but in reality he was only an excuse to go to their house and talk to her. I don’t remember how she attracted me then?
I thought of a temperature, a pain in my stomach, a tingling sensation in my heart — anything, just to get into the medical room and talk to her.
On the last day, heavy rain fell in the camp. And I, returning from the lake, came under him. Do you think “got wet” - is it just a speech revolution and it doesn’t happen? So, it happens! N
У записи 97 лайков,
0 репостов,
667 просмотров.
0 репостов,
667 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Полина Булычева
