И канареек. И герани.
И ситец розовый в окне,
И скрип в клеенчатом диване,
И «Остров мертвых» на стене;
И смех жеманный, и румянец
Поповны в платье голубом,
И самовара медный глянец,
И «Нивы» прошлогодний том;
И грохот зимних воскресений,
И бант в каштановой косе,
И вальс в три па под «Сон осенний».
И стукалку на монпансье, —
Всю эту заросль вековую
Безумно вырубленных лет,
Я — каждой мыслию целуя
России вытоптанный след, —
Как детства дальнего цветенье,
Как сада Божьего росу,
Как матери благословенье,
В душе расстрелянной несу.
И чем отвратней, чем обманней
Дни нынешние, тем родней
Мне правда мертвая гераней,
Сиянье вырубленных дней.
1925
И ситец розовый в окне,
И скрип в клеенчатом диване,
И «Остров мертвых» на стене;
И смех жеманный, и румянец
Поповны в платье голубом,
И самовара медный глянец,
И «Нивы» прошлогодний том;
И грохот зимних воскресений,
И бант в каштановой косе,
И вальс в три па под «Сон осенний».
И стукалку на монпансье, —
Всю эту заросль вековую
Безумно вырубленных лет,
Я — каждой мыслию целуя
России вытоптанный след, —
Как детства дальнего цветенье,
Как сада Божьего росу,
Как матери благословенье,
В душе расстрелянной несу.
И чем отвратней, чем обманней
Дни нынешние, тем родней
Мне правда мертвая гераней,
Сиянье вырубленных дней.
1925
And canaries. And geraniums.
And chintz pink in the window,
And the creak in the oilcloth sofa
And "Island of the Dead" on the wall;
And laughter cutesy, and blush
Popovna in a blue dress,
And samovar copper gloss,
And "Niva" last year's volume;
And the rumble of winter sundays,
And a bow in a chestnut spit,
And a waltz in three pas under the "Autumn Dream".
And stukalku on montance, -
All this centuries old
Insanely felled years,
I'm kissing with every thought
Russia trampled down track, -
Like childhood far bloom,
Like God's garden dew,
As a mother's blessing,
In the soul of the shot bear.
And the more disgusting than the more deceptive
The days of the present, those relatives
I'm really dead geraniums
Shine of felled days.
1925
And chintz pink in the window,
And the creak in the oilcloth sofa
And "Island of the Dead" on the wall;
And laughter cutesy, and blush
Popovna in a blue dress,
And samovar copper gloss,
And "Niva" last year's volume;
And the rumble of winter sundays,
And a bow in a chestnut spit,
And a waltz in three pas under the "Autumn Dream".
And stukalku on montance, -
All this centuries old
Insanely felled years,
I'm kissing with every thought
Russia trampled down track, -
Like childhood far bloom,
Like God's garden dew,
As a mother's blessing,
In the soul of the shot bear.
And the more disgusting than the more deceptive
The days of the present, those relatives
I'm really dead geraniums
Shine of felled days.
1925
У записи 2 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Татьяна Алексеева
