Она любила Баха, но не нас.
С тех пор мы все не можем слушать Баха.
В невинном «фуга» слышится фугас.
О память, память, осквернитель праха!
В любой толпе теперь я узнаю
нас, потаённо знавших друг о друге:
Всех, кто любил любимую мою,
И, упустив, возненавидел фуги.
Одна и та же горечь на губах.
Теперь мы – тайный орден «Контрабах».
Задуматься: и чем грозит разрыв?
Несчастный друг, простреленный навылет!
Отвергнутым любовником прослыв,
Сколь многих он теперь возненавидит!
Пейзаж, который видел их вдвоём;
Полуподвал, подъезд, пролёт, проём,
где поцелуй их обжигал прощальный;
весенний дождь, осенний окоём –
Как бы хрустальный, блин.
Как бы хрустальный! –
И Тютчев неповинно вставлен в ряд,
И бедный Блок за ним попал под молот:
влюблённые стихами говорят
И в результате слышать их не могут.
Прощаясь с ней, прощаешься со всем,
Что лучшего имел и бросил в топку.
Осталось только худшее. Зачем
Мне худшее? Я вынесен за скобку,
А Бах себе звучит. Ему плевать,
Что в связке с ним цитата и кровать.
Она любила море, ананас,
Жасмин, сирень, челесту, контрабас,
Халву, весну, зелёные чернила…
Да что там Бах! Не снисходя до вас,
Меня она действительно любила.
Не только крыши, улицы, дворы –
Я сам о ней свидетельствую, воя,
Я сам себе противен с той поры,
Как кровь и ржавь проигранного боя,
Как белый свет, в котором, на беду,
Я всякую секунду на виду.
Д.Быков
С тех пор мы все не можем слушать Баха.
В невинном «фуга» слышится фугас.
О память, память, осквернитель праха!
В любой толпе теперь я узнаю
нас, потаённо знавших друг о друге:
Всех, кто любил любимую мою,
И, упустив, возненавидел фуги.
Одна и та же горечь на губах.
Теперь мы – тайный орден «Контрабах».
Задуматься: и чем грозит разрыв?
Несчастный друг, простреленный навылет!
Отвергнутым любовником прослыв,
Сколь многих он теперь возненавидит!
Пейзаж, который видел их вдвоём;
Полуподвал, подъезд, пролёт, проём,
где поцелуй их обжигал прощальный;
весенний дождь, осенний окоём –
Как бы хрустальный, блин.
Как бы хрустальный! –
И Тютчев неповинно вставлен в ряд,
И бедный Блок за ним попал под молот:
влюблённые стихами говорят
И в результате слышать их не могут.
Прощаясь с ней, прощаешься со всем,
Что лучшего имел и бросил в топку.
Осталось только худшее. Зачем
Мне худшее? Я вынесен за скобку,
А Бах себе звучит. Ему плевать,
Что в связке с ним цитата и кровать.
Она любила море, ананас,
Жасмин, сирень, челесту, контрабас,
Халву, весну, зелёные чернила…
Да что там Бах! Не снисходя до вас,
Меня она действительно любила.
Не только крыши, улицы, дворы –
Я сам о ней свидетельствую, воя,
Я сам себе противен с той поры,
Как кровь и ржавь проигранного боя,
Как белый свет, в котором, на беду,
Я всякую секунду на виду.
Д.Быков
She loved Bach, but not us.
Since then, we all cannot listen to Bach.
In an innocent "landmine" a landmine is heard.
O memory, memory, defiler of dust!
In any crowd now I recognize
us who secretly knew about each other:
Everyone who loved my beloved,
And, having missed, he hated the fugues.
One and the same bitterness on the lips.
Now we are the secret order of "Contrabah."
To think: and what threatens the gap?
Unhappy friend, shot through right through!
Rejected lover passing by,
How many he will now hate!
The landscape that saw them together;
Basement, staircase, passage, opening,
where their kiss was burned by a farewell;
spring rain, autumn eye -
Like crystal, damn it.
How crystal! -
And Tyutchev innocently inserted in a row,
And poor Block after him fell under the hammer:
lovers of poetry say
And as a result they cannot hear them.
Saying goodbye to her, saying goodbye to everything
What better had and thrown into the furnace.
Only the worst remains. What for
Am I the worst? I'm out of brackets
And Bach sounds to himself. He doesn't care
What's in conjunction with it quote and bed.
She loved the sea, pineapple,
Jasmine, lilac, celesta, double bass,
Halva, spring, green ink ...
What the hell is Bach! Not condescending to you
She really loved me.
Not only roofs, streets, courtyards -
I myself testify about it, howling,
I've been disgusted with myself ever since
Like the blood and rust of a lost battle
Like a white light in which, unfortunately,
I am in sight every second.
D. Bykov
Since then, we all cannot listen to Bach.
In an innocent "landmine" a landmine is heard.
O memory, memory, defiler of dust!
In any crowd now I recognize
us who secretly knew about each other:
Everyone who loved my beloved,
And, having missed, he hated the fugues.
One and the same bitterness on the lips.
Now we are the secret order of "Contrabah."
To think: and what threatens the gap?
Unhappy friend, shot through right through!
Rejected lover passing by,
How many he will now hate!
The landscape that saw them together;
Basement, staircase, passage, opening,
where their kiss was burned by a farewell;
spring rain, autumn eye -
Like crystal, damn it.
How crystal! -
And Tyutchev innocently inserted in a row,
And poor Block after him fell under the hammer:
lovers of poetry say
And as a result they cannot hear them.
Saying goodbye to her, saying goodbye to everything
What better had and thrown into the furnace.
Only the worst remains. What for
Am I the worst? I'm out of brackets
And Bach sounds to himself. He doesn't care
What's in conjunction with it quote and bed.
She loved the sea, pineapple,
Jasmine, lilac, celesta, double bass,
Halva, spring, green ink ...
What the hell is Bach! Not condescending to you
She really loved me.
Not only roofs, streets, courtyards -
I myself testify about it, howling,
I've been disgusted with myself ever since
Like the blood and rust of a lost battle
Like a white light in which, unfortunately,
I am in sight every second.
D. Bykov
У записи 1 лайков,
0 репостов,
225 просмотров.
0 репостов,
225 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ирина Павлович
