20 лет назад был убит последний просоветский руководитель Афганистана Мохаммад Наджибулла. На тот момент ему было всего 49 лет. О том, кто и как расправился с афганским лидером, вспоминает RT.
https://russian.rt.com/article/323205-predan-broshen-ubit-20-let-nazad-ne
28 августа 1992 года в аэропорту Кабула шёл бой. Моджахеды обстреливали российские транспортные самолёты. К этому времени Советского Союза больше не существовало. Из афганской столицы эвакуировалось российское посольство: аэропорт был в кольце тех, кого в прессе называли «вооружённой оппозицией». Бородатая оппозиция решила за всё расплатиться с последними советскими гражданами на территории Афганистана.
Забирать персонал кабульского посольства и других служб прилетели три самолёта, один из которых моджахеды всё-таки смогли сбить уже на взлёте. Но в итоге никто не погиб: сотрудники российского посольства (а также посольств ряда других государств) смогли эвакуироваться в полном составе.
Кабул продолжали делить между собой отряды моджахедов, которые заняли город несколькими месяцами ранее. Бывшие сторонники просоветского режима Мохаммада Наджибуллы или уносили ноги, или сдавались на милость победителей.
Некуда уходить было только самому Наджибулле. Победители хотели его крови, но не решились преследовать бывшего президента в здании миссии ООН, где он получил убежище.
Там «доктор Наджиб», как его часто называла пресса, и прожил следующие четыре года, пока за ним не пришли убийцы.
Советская 40-я армия зашла в Афганистан в самом конце 1979 года — после долгих уговоров афганского руководства. Грустный курьёз ситуации в том, что окончательное решение о вводе войск Брежнев и «группа товарищей» приняли после того, как генеральный секретарь ЦК Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) Хафизулла Амин нанёс Брежневу личное оскорбление. Он отдал приказ убить своего предшественника Нур Мохаммада Тараки. А ведь Брежнев давал Тараки личные гарантии безопасности, и такого плевка в лицо генеральный секретарь Амину не простил.
Потом были штурм дворца Амина, приход (а точнее — привод) к власти Бабрака Кармаля и затянувшаяся афганская война.
Брежнев не думал надолго задерживаться в Афганистане: год-два — и домой, после выполнения всех поставленных задач. Но умер Брежнев, умер Андропов, умер Черненко, а 40-я армия продолжала выполнять «интернациональный долг» и решать пресловутые задачи, которых почему-то становилось всё больше. Каждый новый генсек понимал, что войну нужно заканчивать, но представление о том, как именно это сделать, растворялось где-то в «тумане войны». Моджахеды не унимались, а помощь им из-за границы только росла: со стороны Пакистана явно, со стороны США чуть более тайно.
После прихода к власти Михаил Горбачёв в привычной манере взялся принимать кардинальные решения. Кармаля отодвинули в сторону и принялись искать стране нового руководителя, который бы пользовался авторитетом в афганском обществе, мог довести до ума реформы и, самое главное, провёл бы процесс «национального примирения» и закончил войну.
На эту роль идеально подходил руководитель местного КГБ — Службы государственной безопасности Афганистана — Мохаммад Наджибулла. В 1986 году Наджибулле не исполнилось и 40. По меркам советской партийной элиты — практически подросток. Это было характерно для НДПА: она была партией молодой революции, которая ещё не успела забронзоветь и превратиться в восточную копию КПСС. Да и сам Наджибулла в партию пришёл не из карьерных соображений — он искренне верил в революцию, участвовал в антиправительственных протестах, сидел в тюрьме, то есть был тем самым «комиссаром в пыльном шлеме», который приходит к власти не по протекции и не выходив километры по министерским коридорам, а на штыках революционной армии.
Кандидат был идеальный, за исключением одного нюанса: сам Наджибулла становиться руководителем Афганистана не хотел. Афганская армия и её советские союзники увязли в войне. Хотя правительственные войска держали под контролем все города и основные дороги (их в Афганистане немного), страна была преимущественно сельской. Без радикальных реформ в сельской местности нечего было и думать о конце противостояния в Афганистане. А для проведения этих реформ требовалось взять под уверенный контроль всю территорию страны. Получался замкнутый круг, попытка разорвать который могла завершиться совсем не очевидным образом. Наджибулла понимал это лучше всех.
Возглавить истекающую кровью страну он решился только после неоднократных уговоров, давления и гарантий Советского Союза. В те дни советские гарантии казались ещё чем-то незыблемым. В 1986 году Наджибулла и представить не мог, что всего через несколько лет он в гневе будет писать в Москву: «Я не хотел быть президентом. Вы меня уговаривали, настойчиво просили, обещали поддержку. Теперь меня и Республику Афганистан бросают на произвол судьбы. Как это понять?»
«Ну уж как-нибудь поймите», — разводили руками в ЦК КПСС, когда отдавали приказ о выводе войск. Наджибуллу оставили один на один с вооружёнными до зубов армиями моджахедов. Того самого Наджибуллу, которого сами и поставили на эту должность.
И вот, в 1992 году Наджибулла получил убежище в миссии ООН. Кабул тем временем делили моджахеды, которые перессорились сразу, как только заняли столицу, и начали воевать уже друг с другом.
Оказалось, что Наджибулла, режим которого западная пресса рисовала самыми мрачными красками, называя его лично коллаборационистом и диктатором (этот «диктатор» честно пытался помириться со всеми, легализовал оппозиционные партии, пустил их в правительство, но всего этого было мало бородатым людям с гор), был самым демократичным руководителем единого Афганистана. А «вооружённая оппозиция» расколола страну на несколько частей, в каждой из которых установила свой вариант диктатуры.
О Наджибулле вспомнили, только когда в 1996 году к Кабулу подошла сила, которую не могли предвидеть вожди моджахедов, сила, на фоне которой даже они казались чуть ли не демократами.
Движение «Талибан» родилось из той самой непримиримой молодёжи, которую пакистанские и американские инструктора годами растили в ненависти к светскому Афганистану. После вывода советских войск их, по сути, предоставили самим себе — и на свет родилось чудовище, которое однажды придёт в Нью-Йорк, прилетит на пассажирских самолётах и снесёт башни Всемирного торгового центра.
В 1996 году чудовище пришло в Кабул. Вожди «старой оппозиции» были для талибов слишком умеренными, слишком немусульманами. И вожди бежали из того самого города, в который они входили ещё четыре года назад открыто, бахвалясь и салютуя выстрелами в воздух.
А в своём убежище, в кабульской миссии ООН, продолжал жить Мохаммад Наджибулла, последний глава единого Афганистана. Самый честный из вождей моджахедов — Ахмад-Шах Масуд — предложил ему уйти вместе, но Наджибулла отказался. То ли не хотел стать заложником уже в новом месте, то ли до последнего верил, что талибы (как и он, этнические пуштуны) всё-таки не тронут, пощадят.
Щадить не стали. На дипломатическую неприкосновенность миссии ООН талибам было наплевать. Они пришли за Наджибуллой, как и полагается убийцам, ночью. С ним оставался только его родной брат — Ахмадзай. Наджибулла, который всегда был физически крепким человеком, бросился на убийц, даже смог обезоружить одного из них, но силы были неравны.
Мохаммада и Ахмадзая скрутили, выволокли из здания миссии, а потом увлечённо пытали несколько часов напролёт. Бывшего президента Афганистана возили по городу на автомобиле, привязав за ноги к бамперу, как охотничий трофей. Потом талибы повесили обезображенные тела братьев на одной из площадей Кабула, и несколько дней они были памятником жестокости новых хозяев Афганистана.
Тысячи афганских эмигрантов, сторонников правительства Наджибуллы, до сих пор живут в России.
«Наджибулла был лучшим правителем Афганистана, — рассказывает руководитель Центра содействия укреплению единства и развитию диаспор народов Афганистана господин Гулам Мохаммад Джалал. — Мы его вспоминаем очень тепло, проводили и будем проводить мероприятия его памяти. Он ведь мог стать спасителем страны, если бы остался жив. Всё могло быть совсем иначе…»
Виктор Миронов
https://russian.rt.com/article/323205-predan-broshen-ubit-20-let-nazad-ne
28 августа 1992 года в аэропорту Кабула шёл бой. Моджахеды обстреливали российские транспортные самолёты. К этому времени Советского Союза больше не существовало. Из афганской столицы эвакуировалось российское посольство: аэропорт был в кольце тех, кого в прессе называли «вооружённой оппозицией». Бородатая оппозиция решила за всё расплатиться с последними советскими гражданами на территории Афганистана.
Забирать персонал кабульского посольства и других служб прилетели три самолёта, один из которых моджахеды всё-таки смогли сбить уже на взлёте. Но в итоге никто не погиб: сотрудники российского посольства (а также посольств ряда других государств) смогли эвакуироваться в полном составе.
Кабул продолжали делить между собой отряды моджахедов, которые заняли город несколькими месяцами ранее. Бывшие сторонники просоветского режима Мохаммада Наджибуллы или уносили ноги, или сдавались на милость победителей.
Некуда уходить было только самому Наджибулле. Победители хотели его крови, но не решились преследовать бывшего президента в здании миссии ООН, где он получил убежище.
Там «доктор Наджиб», как его часто называла пресса, и прожил следующие четыре года, пока за ним не пришли убийцы.
Советская 40-я армия зашла в Афганистан в самом конце 1979 года — после долгих уговоров афганского руководства. Грустный курьёз ситуации в том, что окончательное решение о вводе войск Брежнев и «группа товарищей» приняли после того, как генеральный секретарь ЦК Народно-демократической партии Афганистана (НДПА) Хафизулла Амин нанёс Брежневу личное оскорбление. Он отдал приказ убить своего предшественника Нур Мохаммада Тараки. А ведь Брежнев давал Тараки личные гарантии безопасности, и такого плевка в лицо генеральный секретарь Амину не простил.
Потом были штурм дворца Амина, приход (а точнее — привод) к власти Бабрака Кармаля и затянувшаяся афганская война.
Брежнев не думал надолго задерживаться в Афганистане: год-два — и домой, после выполнения всех поставленных задач. Но умер Брежнев, умер Андропов, умер Черненко, а 40-я армия продолжала выполнять «интернациональный долг» и решать пресловутые задачи, которых почему-то становилось всё больше. Каждый новый генсек понимал, что войну нужно заканчивать, но представление о том, как именно это сделать, растворялось где-то в «тумане войны». Моджахеды не унимались, а помощь им из-за границы только росла: со стороны Пакистана явно, со стороны США чуть более тайно.
После прихода к власти Михаил Горбачёв в привычной манере взялся принимать кардинальные решения. Кармаля отодвинули в сторону и принялись искать стране нового руководителя, который бы пользовался авторитетом в афганском обществе, мог довести до ума реформы и, самое главное, провёл бы процесс «национального примирения» и закончил войну.
На эту роль идеально подходил руководитель местного КГБ — Службы государственной безопасности Афганистана — Мохаммад Наджибулла. В 1986 году Наджибулле не исполнилось и 40. По меркам советской партийной элиты — практически подросток. Это было характерно для НДПА: она была партией молодой революции, которая ещё не успела забронзоветь и превратиться в восточную копию КПСС. Да и сам Наджибулла в партию пришёл не из карьерных соображений — он искренне верил в революцию, участвовал в антиправительственных протестах, сидел в тюрьме, то есть был тем самым «комиссаром в пыльном шлеме», который приходит к власти не по протекции и не выходив километры по министерским коридорам, а на штыках революционной армии.
Кандидат был идеальный, за исключением одного нюанса: сам Наджибулла становиться руководителем Афганистана не хотел. Афганская армия и её советские союзники увязли в войне. Хотя правительственные войска держали под контролем все города и основные дороги (их в Афганистане немного), страна была преимущественно сельской. Без радикальных реформ в сельской местности нечего было и думать о конце противостояния в Афганистане. А для проведения этих реформ требовалось взять под уверенный контроль всю территорию страны. Получался замкнутый круг, попытка разорвать который могла завершиться совсем не очевидным образом. Наджибулла понимал это лучше всех.
Возглавить истекающую кровью страну он решился только после неоднократных уговоров, давления и гарантий Советского Союза. В те дни советские гарантии казались ещё чем-то незыблемым. В 1986 году Наджибулла и представить не мог, что всего через несколько лет он в гневе будет писать в Москву: «Я не хотел быть президентом. Вы меня уговаривали, настойчиво просили, обещали поддержку. Теперь меня и Республику Афганистан бросают на произвол судьбы. Как это понять?»
«Ну уж как-нибудь поймите», — разводили руками в ЦК КПСС, когда отдавали приказ о выводе войск. Наджибуллу оставили один на один с вооружёнными до зубов армиями моджахедов. Того самого Наджибуллу, которого сами и поставили на эту должность.
И вот, в 1992 году Наджибулла получил убежище в миссии ООН. Кабул тем временем делили моджахеды, которые перессорились сразу, как только заняли столицу, и начали воевать уже друг с другом.
Оказалось, что Наджибулла, режим которого западная пресса рисовала самыми мрачными красками, называя его лично коллаборационистом и диктатором (этот «диктатор» честно пытался помириться со всеми, легализовал оппозиционные партии, пустил их в правительство, но всего этого было мало бородатым людям с гор), был самым демократичным руководителем единого Афганистана. А «вооружённая оппозиция» расколола страну на несколько частей, в каждой из которых установила свой вариант диктатуры.
О Наджибулле вспомнили, только когда в 1996 году к Кабулу подошла сила, которую не могли предвидеть вожди моджахедов, сила, на фоне которой даже они казались чуть ли не демократами.
Движение «Талибан» родилось из той самой непримиримой молодёжи, которую пакистанские и американские инструктора годами растили в ненависти к светскому Афганистану. После вывода советских войск их, по сути, предоставили самим себе — и на свет родилось чудовище, которое однажды придёт в Нью-Йорк, прилетит на пассажирских самолётах и снесёт башни Всемирного торгового центра.
В 1996 году чудовище пришло в Кабул. Вожди «старой оппозиции» были для талибов слишком умеренными, слишком немусульманами. И вожди бежали из того самого города, в который они входили ещё четыре года назад открыто, бахвалясь и салютуя выстрелами в воздух.
А в своём убежище, в кабульской миссии ООН, продолжал жить Мохаммад Наджибулла, последний глава единого Афганистана. Самый честный из вождей моджахедов — Ахмад-Шах Масуд — предложил ему уйти вместе, но Наджибулла отказался. То ли не хотел стать заложником уже в новом месте, то ли до последнего верил, что талибы (как и он, этнические пуштуны) всё-таки не тронут, пощадят.
Щадить не стали. На дипломатическую неприкосновенность миссии ООН талибам было наплевать. Они пришли за Наджибуллой, как и полагается убийцам, ночью. С ним оставался только его родной брат — Ахмадзай. Наджибулла, который всегда был физически крепким человеком, бросился на убийц, даже смог обезоружить одного из них, но силы были неравны.
Мохаммада и Ахмадзая скрутили, выволокли из здания миссии, а потом увлечённо пытали несколько часов напролёт. Бывшего президента Афганистана возили по городу на автомобиле, привязав за ноги к бамперу, как охотничий трофей. Потом талибы повесили обезображенные тела братьев на одной из площадей Кабула, и несколько дней они были памятником жестокости новых хозяев Афганистана.
Тысячи афганских эмигрантов, сторонников правительства Наджибуллы, до сих пор живут в России.
«Наджибулла был лучшим правителем Афганистана, — рассказывает руководитель Центра содействия укреплению единства и развитию диаспор народов Афганистана господин Гулам Мохаммад Джалал. — Мы его вспоминаем очень тепло, проводили и будем проводить мероприятия его памяти. Он ведь мог стать спасителем страны, если бы остался жив. Всё могло быть совсем иначе…»
Виктор Миронов
20 years ago, the last pro-Soviet leader of Afghanistan, Mohammad Najibullah, was killed. At that time he was only 49 years old. About who and how to deal with the Afghan leader, recalls RT.
https://russian.rt.com/article/323205-predan-broshen-ubit-20-let-nazad-ne
On August 28, 1992, a battle was fought at the Kabul airport. Mujahideen fired on Russian transport aircraft. By this time, the Soviet Union no longer existed. The Russian embassy was evacuated from the Afghan capital: the airport was in the ring of those who were called the “armed opposition” in the press. The bearded opposition decided to pay the last Soviet citizens on the territory of Afghanistan for everything.
Three planes arrived to pick up the staff of the Kabul embassy and other services, one of which the Mujahideen still managed to shoot down already on take-off. But in the end, no one died: the staff of the Russian embassy (as well as the embassies of several other states) were able to evacuate in full force.
Kabul continued to be divided among themselves by mujahideen groups that occupied the city several months earlier. Former supporters of the pro-Soviet regime of Mohammad Najibullah either carried away their legs or surrendered to the mercy of the victors.
There was nowhere to go except for Najibullah himself. The winners wanted his blood, but did not dare to pursue the former president in the UN mission building, where he received asylum.
There, "Dr. Najib," as the press often called him, lived for the next four years until the killers came for him.
The Soviet 40th Army entered Afghanistan at the very end of 1979, after much persuasion by the Afghan leadership. The sad oddity of the situation is that Brezhnev and the “group of comrades” made the final decision on the introduction of troops after the General Secretary of the Central Committee of the People’s Democratic Party of Afghanistan (PDPA) Hafizullah Amin personally insulted Brezhnev. He gave the order to kill his predecessor Nur Mohammad Taraki. But Brezhnev gave Taraki personal guarantees of security, and the Secretary General did not forgive such a spit in the face.
Then there was an assault on Amin’s palace, the coming (or rather, the drive) to the power of Babrak Karmal and the protracted Afghan war.
Brezhnev did not think to stay in Afghanistan for a long time: a year or two - and home, after all the tasks were completed. But Brezhnev died, Andropov died, Chernenko died, and the 40th Army continued to fulfill its “international duty” and solve the notorious tasks, which for some reason became more and more. Each new secretary general understood that the war had to be ended, but the idea of how to do this was somehow dissolved in the “fog of war”. The Mujahideen did not relent, and their help from abroad was only growing: from Pakistan, obviously, from the USA a little more secretly.
After coming to power, Mikhail Gorbachev, in the usual manner, undertook to make cardinal decisions. Karmal was pushed aside and began to look for a new leader in the country who would enjoy authority in Afghan society, could bring to mind reforms and, most importantly, conduct a process of "national reconciliation" and end the war.
The leader of the local KGB, the State Security Service of Afghanistan, Mohammad Najibullah, was ideally suited for this role. In 1986, Najibullah was not even 40. By the standards of the Soviet party elite - almost a teenager. This was characteristic of the PDPA: it was a party of the young revolution, which had not yet managed to bronze and turn into an eastern copy of the CPSU. And Najibullah himself didn’t come to the party out of career considerations - he sincerely believed in revolution, participated in anti-government protests, was in prison, that is, he was the very “commissar in a dusty helmet” who comes to power without patronage and without leaving kilometers along ministerial corridors, and on bayonets of the revolutionary army.
The candidate was perfect, with the exception of one nuance: Najibullah himself did not want to become the leader of Afghanistan. The Afghan army and its Soviet allies are bogged down in the war. Although government forces controlled all cities and major roads (there are few in Afghanistan), the country was predominantly rural. Without radical reforms in the countryside, there was nothing to think about the end of the confrontation in Afghanistan. And to carry out these reforms, it was necessary to take under control the entire territory of the country. It was a vicious circle, an attempt to break which could have ended in a completely non-obvious way. Najibullah understood this best of all.
He decided to head the bleeding country only after repeated persuasion, pressure and guarantees of the Soviet Union. In those days, Soviet guarantees seemed even more unshakable. In 1986, Najibullah could not imagine that in just a few years he would write to Moscow in anger: “I did not want to be president. You persuaded me, persistently asked me, promised support. Now me and the Republic of Afghanistan are being left to their own devices. How to understand this? ”
“Well, somehow understand,” they shrugged their hands in the Central Committee of the CPSU when they ordered the withdrawal of troops. Najibullah left alone with the thief
https://russian.rt.com/article/323205-predan-broshen-ubit-20-let-nazad-ne
On August 28, 1992, a battle was fought at the Kabul airport. Mujahideen fired on Russian transport aircraft. By this time, the Soviet Union no longer existed. The Russian embassy was evacuated from the Afghan capital: the airport was in the ring of those who were called the “armed opposition” in the press. The bearded opposition decided to pay the last Soviet citizens on the territory of Afghanistan for everything.
Three planes arrived to pick up the staff of the Kabul embassy and other services, one of which the Mujahideen still managed to shoot down already on take-off. But in the end, no one died: the staff of the Russian embassy (as well as the embassies of several other states) were able to evacuate in full force.
Kabul continued to be divided among themselves by mujahideen groups that occupied the city several months earlier. Former supporters of the pro-Soviet regime of Mohammad Najibullah either carried away their legs or surrendered to the mercy of the victors.
There was nowhere to go except for Najibullah himself. The winners wanted his blood, but did not dare to pursue the former president in the UN mission building, where he received asylum.
There, "Dr. Najib," as the press often called him, lived for the next four years until the killers came for him.
The Soviet 40th Army entered Afghanistan at the very end of 1979, after much persuasion by the Afghan leadership. The sad oddity of the situation is that Brezhnev and the “group of comrades” made the final decision on the introduction of troops after the General Secretary of the Central Committee of the People’s Democratic Party of Afghanistan (PDPA) Hafizullah Amin personally insulted Brezhnev. He gave the order to kill his predecessor Nur Mohammad Taraki. But Brezhnev gave Taraki personal guarantees of security, and the Secretary General did not forgive such a spit in the face.
Then there was an assault on Amin’s palace, the coming (or rather, the drive) to the power of Babrak Karmal and the protracted Afghan war.
Brezhnev did not think to stay in Afghanistan for a long time: a year or two - and home, after all the tasks were completed. But Brezhnev died, Andropov died, Chernenko died, and the 40th Army continued to fulfill its “international duty” and solve the notorious tasks, which for some reason became more and more. Each new secretary general understood that the war had to be ended, but the idea of how to do this was somehow dissolved in the “fog of war”. The Mujahideen did not relent, and their help from abroad was only growing: from Pakistan, obviously, from the USA a little more secretly.
After coming to power, Mikhail Gorbachev, in the usual manner, undertook to make cardinal decisions. Karmal was pushed aside and began to look for a new leader in the country who would enjoy authority in Afghan society, could bring to mind reforms and, most importantly, conduct a process of "national reconciliation" and end the war.
The leader of the local KGB, the State Security Service of Afghanistan, Mohammad Najibullah, was ideally suited for this role. In 1986, Najibullah was not even 40. By the standards of the Soviet party elite - almost a teenager. This was characteristic of the PDPA: it was a party of the young revolution, which had not yet managed to bronze and turn into an eastern copy of the CPSU. And Najibullah himself didn’t come to the party out of career considerations - he sincerely believed in revolution, participated in anti-government protests, was in prison, that is, he was the very “commissar in a dusty helmet” who comes to power without patronage and without leaving kilometers along ministerial corridors, and on bayonets of the revolutionary army.
The candidate was perfect, with the exception of one nuance: Najibullah himself did not want to become the leader of Afghanistan. The Afghan army and its Soviet allies are bogged down in the war. Although government forces controlled all cities and major roads (there are few in Afghanistan), the country was predominantly rural. Without radical reforms in the countryside, there was nothing to think about the end of the confrontation in Afghanistan. And to carry out these reforms, it was necessary to take under control the entire territory of the country. It was a vicious circle, an attempt to break which could have ended in a completely non-obvious way. Najibullah understood this best of all.
He decided to head the bleeding country only after repeated persuasion, pressure and guarantees of the Soviet Union. In those days, Soviet guarantees seemed even more unshakable. In 1986, Najibullah could not imagine that in just a few years he would write to Moscow in anger: “I did not want to be president. You persuaded me, persistently asked me, promised support. Now me and the Republic of Afghanistan are being left to their own devices. How to understand this? ”
“Well, somehow understand,” they shrugged their hands in the Central Committee of the CPSU when they ordered the withdrawal of troops. Najibullah left alone with the thief
У записи 18 лайков,
2 репостов,
420 просмотров.
2 репостов,
420 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Игорь Пюльзе
