Пару лет прошло, а мне до сих пор иногда в воспоминания приходит тот день, вернее ночь, та ночь, что пронеслась как безумие над моей головой. Первая ночь в Нью-Йорке, в этом подлинном непридуманном Городе Греха. Еще подъезжая к нему (для встречи с давним другом) меня томило какое-то смутное чувство тревоги, как-будто приближаешься к центру средоточения мерзостей и блуда, этакому вавилону, причем чем город больше, тем пропорционально более в нем греха, а этот – огромный, с миллионами людей, машин, дорог, всякого сброда, самых злачных мест и понеслось!
Помню ночь, когда не в силах выносить пошлых анекдотов соседей по номеру, я , под хмелем дешевого пива, спустился вниз и вышел на 44ую улицу на которой находися наш отель – до 5ой Авеню рукой подать – и направился неведомо куда, уж не помню что меня дернуло – вдоль ночного Нью-Йорка. Совершенно один в этом, казалось, застывшем в спячке мегаполисе, как будто странник, я брел и брел все вперед, обращая внимание на горящие кое-где вывески рекламы. Но я был не один буквально. На встречу мне попадались пьянчуги, бомжи, и конечно же представители нетрадиционной ориентации. Больше никого в этот час. В темноте их физиономии смутно угадывались, и очень быстро исчезали, расплывались, как нехороший сон.
“Зачем? Что им дома не сидится – тем у кого он есть?”
Кое-где мелькали и крысы, то копошащиеся в мусоре, то перебегающие скорее-скорее из одного лаза в другой. Жуткое зрелище возникало когда воображение, уносясь вниз рисовало кишащие ими канализационные трубы, подземные катакомбы смрада.
Настороженно было мое внимание. Гигантские стены зданий, уходящие во мглу ночного мрака, и практически сливающиеся с небом, не давали пространства свободно дышать, подавляли мою волю, поглащали разум, заставляли ощущать себя жалким клопом по сравнению с ними, и тесным молчанием своим будто намекали: “Сдайся! Покорись!”
Странное ощущение. Надо было приехать сюда, чтобы ощутить его, именно ночью, когда город реально предстает перед глазами и дышит в лицо, в отличии от радужного и мнимого вида днем, в котором не различить, от людского муравейника, что за дух таится здесь.
Так, повинуясь не столько разуму (поскольку он все еще был затемнен парами алкояда) сколько чувству любопытства и поиска нового, я дошел, никуда не сворачивая, до Центрального Терминала. Это, внушительной конструкции здание, являлось главным автобусным, и ниже – подземным клапаном. Он работал и был открыт, и я по привычной нужде зашел в него. Отдельные люди, ждавшие поезда в просторном залище, были там как данность. Спустившись по лестнице и открыв нужную мне дверь, я обомлел. Все раковины общественного сортира были заняты бомжами, обросшими, больными, в поношенной одежде, такими социально отчужденными. Сейчас ночью, они казалось пользовались им как своим собственным, положенным по закону имуществом: брились перед зеркалами, чистились, подмывались, кто-то перематывал повязку на ноге, кто-то ни о чем не заботясь просто лежал на полу, при этом все они покряхивали, кашляли или сумбурно бормотали в тон включающимся непрестанно сушителям рук так сумятно, что я тот-час же поспешил выйти оттуда! Набравшись мужества я снова зашел вовнутрь, переступая чьи-то ноги, нашел пункт назначения, и вместе с оборванцами справил нужду. “Забавно,” – подумал я – “Что в этот момент, стоя за писуаром, все равняются в одном естественном физиологическом акте и ощущении облегчения – и богатый бизнесмен в дорогих ботинках, и самый разбитый пьяница или бедняк в государстве, у которого ничего больше нет кроме своих вонючих портков." Впрочем эта мысль мелькнула лишь на мгновение и тотчас улетучилась при желании поскорей отсюда удалиться.
Я вышел за дверь, и, все еще удивленный, прошествовал по ступенькам обратно к дверям ведущим на улицу. Я не знал, который сейчас час, “должно быть 3 или 4”, но понял, что пора бы возвращаться назад. Не помню точно, сразу ли я пошел в направлении отеля, или еще слонялся по каким-то закоулкам.
“Что делают здесь ночью эти люди, считающиеся отбросами другими, по соседству с крысами и страшными бактериями? Неужели они так всю жизнь и проводят, между двумя-тремя пунктами их интересов, оставаясь в плену у этого монстра под названием Манхэттен?”
Проходя мимо одного здания, я обратил внимание на свет, а потом заметил некий предмет в стене с выемкой, за стеклом витрины. На постаменте освещенном лампой, в полуметре от меня, лежала раскрытая Библия. Не знаю что за страница, или глава, но то, что поразило – “Как, посреди всего этого, и что делает здесь Библия? Что за абсурд?”
Странно, что я видел мельком картину страстей человеческих, неоновые огни и нищий люд, и почти рядом с ними обнаружилось то, что избавляет от этих страстей. Фактически не вязалось – одна лишь книга в отдельной витрине, предназначенной только для нее, выделяющейся светлым пятном в темноте, увеличивающейся по ходу удаления от этого места. Но Как, что?... Слезы внезапно бросились из глаз моих, а губы мои зашептали неистово: “Они же НИЧЕГО не понимают, СОВЕРШЕННО!”
Помню как, надыбав оказавшуюся в кармане бумажку и карандаш, который всегда со мной на всякий случай, я стал что-то писать на ней, мятой, прижав к стене, но сумбурно, неразборчиво, какие-то мысли, казавшиеся мне откровением в ту секунду, истиной, скрывшейся под пеленой мутного сознания, Вот-вот я ее раскопаю и достану, и Все Станет Ясно!!!
Я шел к отелю, а на встречу мне уже приближался машущий мне рукой мой друг.
- Ты где был? – спросил он недоуменно. – Мы тебя уже искать пошли!
- Да-а... Заблудился вроде.
- А-а, ну бывает!
- Хорошо, что мы с тобой не разошлись,- сказал я. - а то бы...
- Ну тогда пойдем че-нить похаваем!
И мы пошли искать, ведомые внутренним голосом... желудка, где бы поскорее утолить “медведя”, т.е. голод-)
Светало.
(Ах, если бы карандаш тогда не оказался тупым, и я бы мог хоть что-то разобрать из того написанного!)
© Э.Р.
Помню ночь, когда не в силах выносить пошлых анекдотов соседей по номеру, я , под хмелем дешевого пива, спустился вниз и вышел на 44ую улицу на которой находися наш отель – до 5ой Авеню рукой подать – и направился неведомо куда, уж не помню что меня дернуло – вдоль ночного Нью-Йорка. Совершенно один в этом, казалось, застывшем в спячке мегаполисе, как будто странник, я брел и брел все вперед, обращая внимание на горящие кое-где вывески рекламы. Но я был не один буквально. На встречу мне попадались пьянчуги, бомжи, и конечно же представители нетрадиционной ориентации. Больше никого в этот час. В темноте их физиономии смутно угадывались, и очень быстро исчезали, расплывались, как нехороший сон.
“Зачем? Что им дома не сидится – тем у кого он есть?”
Кое-где мелькали и крысы, то копошащиеся в мусоре, то перебегающие скорее-скорее из одного лаза в другой. Жуткое зрелище возникало когда воображение, уносясь вниз рисовало кишащие ими канализационные трубы, подземные катакомбы смрада.
Настороженно было мое внимание. Гигантские стены зданий, уходящие во мглу ночного мрака, и практически сливающиеся с небом, не давали пространства свободно дышать, подавляли мою волю, поглащали разум, заставляли ощущать себя жалким клопом по сравнению с ними, и тесным молчанием своим будто намекали: “Сдайся! Покорись!”
Странное ощущение. Надо было приехать сюда, чтобы ощутить его, именно ночью, когда город реально предстает перед глазами и дышит в лицо, в отличии от радужного и мнимого вида днем, в котором не различить, от людского муравейника, что за дух таится здесь.
Так, повинуясь не столько разуму (поскольку он все еще был затемнен парами алкояда) сколько чувству любопытства и поиска нового, я дошел, никуда не сворачивая, до Центрального Терминала. Это, внушительной конструкции здание, являлось главным автобусным, и ниже – подземным клапаном. Он работал и был открыт, и я по привычной нужде зашел в него. Отдельные люди, ждавшие поезда в просторном залище, были там как данность. Спустившись по лестнице и открыв нужную мне дверь, я обомлел. Все раковины общественного сортира были заняты бомжами, обросшими, больными, в поношенной одежде, такими социально отчужденными. Сейчас ночью, они казалось пользовались им как своим собственным, положенным по закону имуществом: брились перед зеркалами, чистились, подмывались, кто-то перематывал повязку на ноге, кто-то ни о чем не заботясь просто лежал на полу, при этом все они покряхивали, кашляли или сумбурно бормотали в тон включающимся непрестанно сушителям рук так сумятно, что я тот-час же поспешил выйти оттуда! Набравшись мужества я снова зашел вовнутрь, переступая чьи-то ноги, нашел пункт назначения, и вместе с оборванцами справил нужду. “Забавно,” – подумал я – “Что в этот момент, стоя за писуаром, все равняются в одном естественном физиологическом акте и ощущении облегчения – и богатый бизнесмен в дорогих ботинках, и самый разбитый пьяница или бедняк в государстве, у которого ничего больше нет кроме своих вонючих портков." Впрочем эта мысль мелькнула лишь на мгновение и тотчас улетучилась при желании поскорей отсюда удалиться.
Я вышел за дверь, и, все еще удивленный, прошествовал по ступенькам обратно к дверям ведущим на улицу. Я не знал, который сейчас час, “должно быть 3 или 4”, но понял, что пора бы возвращаться назад. Не помню точно, сразу ли я пошел в направлении отеля, или еще слонялся по каким-то закоулкам.
“Что делают здесь ночью эти люди, считающиеся отбросами другими, по соседству с крысами и страшными бактериями? Неужели они так всю жизнь и проводят, между двумя-тремя пунктами их интересов, оставаясь в плену у этого монстра под названием Манхэттен?”
Проходя мимо одного здания, я обратил внимание на свет, а потом заметил некий предмет в стене с выемкой, за стеклом витрины. На постаменте освещенном лампой, в полуметре от меня, лежала раскрытая Библия. Не знаю что за страница, или глава, но то, что поразило – “Как, посреди всего этого, и что делает здесь Библия? Что за абсурд?”
Странно, что я видел мельком картину страстей человеческих, неоновые огни и нищий люд, и почти рядом с ними обнаружилось то, что избавляет от этих страстей. Фактически не вязалось – одна лишь книга в отдельной витрине, предназначенной только для нее, выделяющейся светлым пятном в темноте, увеличивающейся по ходу удаления от этого места. Но Как, что?... Слезы внезапно бросились из глаз моих, а губы мои зашептали неистово: “Они же НИЧЕГО не понимают, СОВЕРШЕННО!”
Помню как, надыбав оказавшуюся в кармане бумажку и карандаш, который всегда со мной на всякий случай, я стал что-то писать на ней, мятой, прижав к стене, но сумбурно, неразборчиво, какие-то мысли, казавшиеся мне откровением в ту секунду, истиной, скрывшейся под пеленой мутного сознания, Вот-вот я ее раскопаю и достану, и Все Станет Ясно!!!
Я шел к отелю, а на встречу мне уже приближался машущий мне рукой мой друг.
- Ты где был? – спросил он недоуменно. – Мы тебя уже искать пошли!
- Да-а... Заблудился вроде.
- А-а, ну бывает!
- Хорошо, что мы с тобой не разошлись,- сказал я. - а то бы...
- Ну тогда пойдем че-нить похаваем!
И мы пошли искать, ведомые внутренним голосом... желудка, где бы поскорее утолить “медведя”, т.е. голод-)
Светало.
(Ах, если бы карандаш тогда не оказался тупым, и я бы мог хоть что-то разобрать из того написанного!)
© Э.Р.
A couple of years have passed, and I still sometimes remember that day, or rather night, that night that flashed like madness over my head. First night in New York, in this authentic, fictional City of Sin. While approaching him (for a meeting with a long-time friend), I was tormented by some vague feeling of anxiety, as if you were approaching the center of the center of abominations and fornication, a sort of Babylon, and the larger the city, the more proportional the more sin in it, and this one is huge , with millions of people, cars, roads, all sorts of rabble, the most evil places and away we go!
I remember the night when I wasn’t able to take out the banal jokes of my neighbors by number, I went downstairs with the hops of cheap beer and went out onto the 44th street on which our hotel is located - just a stone's throw up to 5th Avenue - and went to an unknown destination, I don’t remember that I jerked - along the night of New York. Completely alone in this megalopolis, which seemed to be hibernating, as if a wanderer, I wandered and wandered forward, paying attention to the advertising signs burning in some places. But I was not alone literally. At the meeting I came across drunkards, homeless people, and of course representatives of non-traditional orientation. No one else at this hour. In the darkness, their faces were vaguely guessed, and very quickly disappeared, blurred like a bad dream.
"What for? What they can’t sit at home - those who have it? ”
In some places, rats flashed, now swarmed in garbage, then running across rather, rather from one hole to another. A terrible sight arose when the imagination, carried down, drew sewer pipes swarming with them, underground catacombs of stench.
My attention was wary. The giant walls of the buildings, disappearing into the gloom of the night darkness, and practically merging with the sky, did not allow space to breathe freely, suppressed my will, absorbed my mind, made me feel like a miserable bug compared to them, and as if by my close silence hinted: “Surrender! Submit! ”
Strange feeling. We had to come here to feel it, it was at night when the city really appeared before our eyes and breathing in the face, in contrast to the rainbow and imaginary view during the day, which can not be distinguished from the human anthill, what kind of spirit lurks here.
So, obeying not so much the mind (since it was still obscured by the vapors of the alcoyade) as much as the feeling of curiosity and the search for a new one, I reached, without turning anywhere, to the Central Terminal. This building of impressive construction was the main bus, and below - the underground valve. He worked and was open, and I went into it out of habitual need. Individual people who were waiting for the train in a spacious venue were there for granted. Going down the stairs and opening the door I needed, I was stupefied. All the sinks of the public toilet were occupied by homeless people, overgrown, sick, in worn clothes, so socially alienated. Now at night, they seemed to use it as their own property legally prescribed: shaving in front of mirrors, brushing, washing, someone rewinding a bandage on his leg, someone not caring about anything, just lying on the floor, while they all shook , coughing or muttering chaotically in tone to the constantly drying hand dryers so vaguely that I immediately rushed out of there! Gaining courage, I again went inside, stepping over someone’s legs, found a destination, and together with the ragged men I relieved the need. “Funny,” I thought, “that at this moment, standing behind the clerk, everyone is equal in one natural physiological act and a feeling of relief - and a wealthy businessman in expensive shoes, and the most wrecked drunkard or poor man in a state that has nothing else except for their stinky port. "However, this thought flashed only for a moment and immediately disappeared if I wanted to get out of here as soon as possible.
I went out the door, and, still surprised, walked up the steps back to the doors leading to the street. I did not know what time it is, “it should be 3 or 4,” but I realized that it was time to go back. I don’t remember exactly whether I immediately went in the direction of the hotel, or still wandered around some back streets.
“What are these people doing here at night, considered to be other scum, next door to rats and scary bacteria?” Do they really spend their whole lives between two or three points of their interests, remaining in captivity with this monster called Manhattan? ”
Passing by one building, I drew attention to the light, and then I noticed a certain object in the wall with a recess, behind the glass of the window case. An open Bible lay on a pedestal illuminated by a lamp, half a meter from me. I don’t know what kind of page or chapter, but what struck me was “How, in the midst of all this, and what is the Bible doing here? What absurdity? ”
It is strange that I caught a glimpse of the passions of man, neon lights and impoverished people, and almost next to them was found that relieves of these passions. In fact, it didn’t bind - it’s just a book in a separate window designed only for it, which stands out as a bright spot in the dark, increasing along the distance from it
I remember the night when I wasn’t able to take out the banal jokes of my neighbors by number, I went downstairs with the hops of cheap beer and went out onto the 44th street on which our hotel is located - just a stone's throw up to 5th Avenue - and went to an unknown destination, I don’t remember that I jerked - along the night of New York. Completely alone in this megalopolis, which seemed to be hibernating, as if a wanderer, I wandered and wandered forward, paying attention to the advertising signs burning in some places. But I was not alone literally. At the meeting I came across drunkards, homeless people, and of course representatives of non-traditional orientation. No one else at this hour. In the darkness, their faces were vaguely guessed, and very quickly disappeared, blurred like a bad dream.
"What for? What they can’t sit at home - those who have it? ”
In some places, rats flashed, now swarmed in garbage, then running across rather, rather from one hole to another. A terrible sight arose when the imagination, carried down, drew sewer pipes swarming with them, underground catacombs of stench.
My attention was wary. The giant walls of the buildings, disappearing into the gloom of the night darkness, and practically merging with the sky, did not allow space to breathe freely, suppressed my will, absorbed my mind, made me feel like a miserable bug compared to them, and as if by my close silence hinted: “Surrender! Submit! ”
Strange feeling. We had to come here to feel it, it was at night when the city really appeared before our eyes and breathing in the face, in contrast to the rainbow and imaginary view during the day, which can not be distinguished from the human anthill, what kind of spirit lurks here.
So, obeying not so much the mind (since it was still obscured by the vapors of the alcoyade) as much as the feeling of curiosity and the search for a new one, I reached, without turning anywhere, to the Central Terminal. This building of impressive construction was the main bus, and below - the underground valve. He worked and was open, and I went into it out of habitual need. Individual people who were waiting for the train in a spacious venue were there for granted. Going down the stairs and opening the door I needed, I was stupefied. All the sinks of the public toilet were occupied by homeless people, overgrown, sick, in worn clothes, so socially alienated. Now at night, they seemed to use it as their own property legally prescribed: shaving in front of mirrors, brushing, washing, someone rewinding a bandage on his leg, someone not caring about anything, just lying on the floor, while they all shook , coughing or muttering chaotically in tone to the constantly drying hand dryers so vaguely that I immediately rushed out of there! Gaining courage, I again went inside, stepping over someone’s legs, found a destination, and together with the ragged men I relieved the need. “Funny,” I thought, “that at this moment, standing behind the clerk, everyone is equal in one natural physiological act and a feeling of relief - and a wealthy businessman in expensive shoes, and the most wrecked drunkard or poor man in a state that has nothing else except for their stinky port. "However, this thought flashed only for a moment and immediately disappeared if I wanted to get out of here as soon as possible.
I went out the door, and, still surprised, walked up the steps back to the doors leading to the street. I did not know what time it is, “it should be 3 or 4,” but I realized that it was time to go back. I don’t remember exactly whether I immediately went in the direction of the hotel, or still wandered around some back streets.
“What are these people doing here at night, considered to be other scum, next door to rats and scary bacteria?” Do they really spend their whole lives between two or three points of their interests, remaining in captivity with this monster called Manhattan? ”
Passing by one building, I drew attention to the light, and then I noticed a certain object in the wall with a recess, behind the glass of the window case. An open Bible lay on a pedestal illuminated by a lamp, half a meter from me. I don’t know what kind of page or chapter, but what struck me was “How, in the midst of all this, and what is the Bible doing here? What absurdity? ”
It is strange that I caught a glimpse of the passions of man, neon lights and impoverished people, and almost next to them was found that relieves of these passions. In fact, it didn’t bind - it’s just a book in a separate window designed only for it, which stands out as a bright spot in the dark, increasing along the distance from it
У записи 5 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Эльдар Расулов
