Так, это мой рассказ и он тут будет жить, раз нашлись таки стойкие люди, которые прочли и лайкнули.
"Раз-два-три…"
Это был обычный день. На фоне мерно раздавались взрывы.
«Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три»
Ужасно, мимо.
Инга с досадой прекратила свой танец. Она до сих пор, по привычке, пыталась использовать любое свободное время, чтобы освоить его. Ей с детства говорили, что у неё развит слух, но не связан с телом. Ещё все полагали, что со временем это пройдёт – надо только тренироваться. Сколько было мучительных занятий! Но всё равно она всегда делала движение чуть позже звука. Настолько, чтоб не попасть в такт, испортить вальс партнёру. А потом она замечала, что опаздывает, и от этого сбивалась окончательно и бесповоротно – а тогда и вовсе мимо звука, на ногу партнёру, прямо под новый залп.
Это был достаточно редкий и чрезвычайно досадный недостаток. С ним трудно смириться и тяжело жить. Большинство детей, рождённых в убежище, казалось, с молоком матери впитывали в себя этот ритм огненного вальса. Вся техника работала согласованно с этой музыкой, весь быт невольно подчинялся этим звукам. Изначально, когда убежище строилось, это было жизненно необходимо – синхронизироваться с вражеским огнём, да и сейчас, если что-то из механизмов работало иначе – оно быстро приходило в негодность от почти неуловимой вибрации. Те малочисленные люди, что действовали не в мелодию, казались чужаками, которые могут или даже намеренно хотят что-то сломать, испортить, а если что - и погибнут в первую очередь.
Иногда её спрашивали: «Как ты научилась так неритмично ходить?» Многие считали это эпатажем, протестом и попыткой выделиться. Инга не спорила. Пусть так, зато хоть не пронзительно жалеют, как больного котёнка. А были и те, кто неуместно и не в меру проявлял своё сострадание и сочувствие, обычно родные и близкие. Бабушка часто начинала всхлипывать, когда её любимая внучка «так неумело, так ненадёжно и фальшиво» входила в комнату. Мама причитала и хотела отдать её в лечебницу для неполноценных. К счастью, для того не хватило оснований - Инга Латур была сообразительным ребёнком, всё схватывала на лету, кроме нужного ритма движений.
«Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…»
Снова мимо, снова поздно.
Она выросла в симпатичную, хоть и немного угловатую девушку с чёрными волосами и со странным, чуть ироничным взглядом. Получила хорошее образование и устроилась в отсек номер 93. Этот отсек числился очень опасным. Он был расположен у поверхности, и очень близко к орудиям врагов и «раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три». Работать там считалось честью для жителя убежища.
Именно из этого отсека совершали свои вылазки разведчики. Разведчики – это самые прекрасные люди в мире, у них абсолютный слух. Звуки канонады словно проходят сквозь всё их тело, как будто это биение их сердец. Они воплощённая музыка – совершенные физически сверхлюди. Инга всегда ими восхищалась. Они снисходительно относились к Латур, которая выводила какие-то длинные формулы и чертила графики за своим небольшим столиком в уголке. Иногда, эти бумажки даже были им нужны… больше для отчётности, но всё же.
Можно было решить, что она выбрала такое место работы из юношеского протеста, но это не так. Её оставляли наблюдать за поверхностью в перископ, когда в нижнем отсеке номер 11 давали балы, ибо очень редкий молодой сотрудник добровольно согласился бы их пропускать. Латур любила смотреть в обзорный аппарат на чёрную поверхность земли, на укрепления врагов, на яркие вспышки взрывов, на тёмно-серое, дымное небо. Иногда на небе появлялись маленькие блестящие точки-звёзды… Очень редко, но Инге казалось, что это важно и стоит того, чтобы ждать.
«Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…»
Идеально.
Это вошёл разведчик. Артур Гани. Работает всего год. Он слишком высокий, а потому уже стал немного сутулиться, от своей профессии. У него добрые глаза, короткие пепельно-русые волосы. Ну, на самом деле, были длинные, когда он пришёл в 93-ий отсек, но начальство посчитало, что это слишком небезопасно. Какое-то время он ходил нелепо бритым наголо. Артур носит цилиндр и английский жакет. Странно, что цилиндр ему разрешили. Но трудно судить, самой ей никогда не нужно было одеваться для бала, она не ходила туда после работы и носила простое чёрное платье.
Инга и Артур, пожалуй, были друзьями. Появившись у них, он в первый же день сказал ей: «А ты знаешь, что было бы забавно? Если бы в твоей фамилии была «Р», а не «Л» - так они и разговорились. Артур был крайне интересным, начитанным человеком, хотя и признавал из своих достоинств только то, что умеет ходить по выжженной земле и танцевать под огнём противника.
«Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три»
Весело.
Артур попробовал немного покружить Ингу, и она наступила ему на ногу. Он заливисто засмеялся, цилиндр чуть не свалился с его головы на приборную панель. На его смех она не обиделась. Он был особенным: он словно не обращал внимания на её дефект. Единственный человек, который и не жалел, скрытно или явно, и не считал манифестом её неритмичные движения. Просто принимал их как данность.
- А знаешь, я сегодня видел скелет змеи! – он произнёс это с детским восторгом, и разбудил в ней такой же интерес. – Сегодня это была настоящая раз-вед-ка. Первый раз ведал змею. Новое значение слова!
Инге очень нравилось, что он мог находить какие-то новые значения слов, умел играть ими.
- Странно же, Артур, что в итоге так сложилось: язык и корни у нас русские, стиль, наверно, английский, а живём мы в то время, что фантасты называли когда-то «постапокалипсис»…
- Давно всё смешалось, но вышло прикольно.
Она улыбнулась, думая о том, что прекрасно умеет испортить разговор. Опять начала умничать, слишком долго и занудно выражать свои мысли.
- Да, про змею классно.
Гани покрутился перед зеркалом, поправил шляпу и отправился в 11-ый отсек. Он не пропускает ни одного танца ни на одном балу.
«Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три-ЧЕТЫРЕ!»
Что-то громко взорвалось и ВСЁ СТИХЛО. Инга подбежала к перископу, покрутила прибор, не веря открывающемуся виду: Противника не было - весь соседний враждебный мир исчез – слился с чёрной, дышащей в небо дымом землёй.
Прошло сколько-то времени. Время не ощущалось без привычного, надоедливого «раз-два-три». Тишина продолжилась, дым стал рассеиваться, фейерверки-снарядов исчезли, но стало видно звёзды.
«Раз… два… раз-два-три… раз»
Шатаясь, сбивчивыми шагами вернулся бледный Артур.
- Инга, я оглох?
- Нет, посмотри!
Она уступила ему место.
- Смотреть надо не здесь! – решительно и с юношеским азартом произнёс он, отпрянул от экрана и потянул её за руку к выходу, ведущему на землю.
- Мне нельзя! Я не слышу ритм! – Она почти инстинктивно попыталась освободить руку и отодвинуться.
- Я тоже, - он засмеялся,- но тебе привычней.
Гани разжал руку и прошёл по комнате, демонстрируя, что его порядком шатает.
- Это опасно. Может не надо?
- Пошли, когда ещё представится возможность увидеть рождение нового мира.
- Ты красиво сказал, - произнесла Инга и последовала за разведчиком, уже выходившим в открытую дверь.
"Раз-два-три…"
Это был обычный день. На фоне мерно раздавались взрывы.
«Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три»
Ужасно, мимо.
Инга с досадой прекратила свой танец. Она до сих пор, по привычке, пыталась использовать любое свободное время, чтобы освоить его. Ей с детства говорили, что у неё развит слух, но не связан с телом. Ещё все полагали, что со временем это пройдёт – надо только тренироваться. Сколько было мучительных занятий! Но всё равно она всегда делала движение чуть позже звука. Настолько, чтоб не попасть в такт, испортить вальс партнёру. А потом она замечала, что опаздывает, и от этого сбивалась окончательно и бесповоротно – а тогда и вовсе мимо звука, на ногу партнёру, прямо под новый залп.
Это был достаточно редкий и чрезвычайно досадный недостаток. С ним трудно смириться и тяжело жить. Большинство детей, рождённых в убежище, казалось, с молоком матери впитывали в себя этот ритм огненного вальса. Вся техника работала согласованно с этой музыкой, весь быт невольно подчинялся этим звукам. Изначально, когда убежище строилось, это было жизненно необходимо – синхронизироваться с вражеским огнём, да и сейчас, если что-то из механизмов работало иначе – оно быстро приходило в негодность от почти неуловимой вибрации. Те малочисленные люди, что действовали не в мелодию, казались чужаками, которые могут или даже намеренно хотят что-то сломать, испортить, а если что - и погибнут в первую очередь.
Иногда её спрашивали: «Как ты научилась так неритмично ходить?» Многие считали это эпатажем, протестом и попыткой выделиться. Инга не спорила. Пусть так, зато хоть не пронзительно жалеют, как больного котёнка. А были и те, кто неуместно и не в меру проявлял своё сострадание и сочувствие, обычно родные и близкие. Бабушка часто начинала всхлипывать, когда её любимая внучка «так неумело, так ненадёжно и фальшиво» входила в комнату. Мама причитала и хотела отдать её в лечебницу для неполноценных. К счастью, для того не хватило оснований - Инга Латур была сообразительным ребёнком, всё схватывала на лету, кроме нужного ритма движений.
«Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…»
Снова мимо, снова поздно.
Она выросла в симпатичную, хоть и немного угловатую девушку с чёрными волосами и со странным, чуть ироничным взглядом. Получила хорошее образование и устроилась в отсек номер 93. Этот отсек числился очень опасным. Он был расположен у поверхности, и очень близко к орудиям врагов и «раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три». Работать там считалось честью для жителя убежища.
Именно из этого отсека совершали свои вылазки разведчики. Разведчики – это самые прекрасные люди в мире, у них абсолютный слух. Звуки канонады словно проходят сквозь всё их тело, как будто это биение их сердец. Они воплощённая музыка – совершенные физически сверхлюди. Инга всегда ими восхищалась. Они снисходительно относились к Латур, которая выводила какие-то длинные формулы и чертила графики за своим небольшим столиком в уголке. Иногда, эти бумажки даже были им нужны… больше для отчётности, но всё же.
Можно было решить, что она выбрала такое место работы из юношеского протеста, но это не так. Её оставляли наблюдать за поверхностью в перископ, когда в нижнем отсеке номер 11 давали балы, ибо очень редкий молодой сотрудник добровольно согласился бы их пропускать. Латур любила смотреть в обзорный аппарат на чёрную поверхность земли, на укрепления врагов, на яркие вспышки взрывов, на тёмно-серое, дымное небо. Иногда на небе появлялись маленькие блестящие точки-звёзды… Очень редко, но Инге казалось, что это важно и стоит того, чтобы ждать.
«Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…»
Идеально.
Это вошёл разведчик. Артур Гани. Работает всего год. Он слишком высокий, а потому уже стал немного сутулиться, от своей профессии. У него добрые глаза, короткие пепельно-русые волосы. Ну, на самом деле, были длинные, когда он пришёл в 93-ий отсек, но начальство посчитало, что это слишком небезопасно. Какое-то время он ходил нелепо бритым наголо. Артур носит цилиндр и английский жакет. Странно, что цилиндр ему разрешили. Но трудно судить, самой ей никогда не нужно было одеваться для бала, она не ходила туда после работы и носила простое чёрное платье.
Инга и Артур, пожалуй, были друзьями. Появившись у них, он в первый же день сказал ей: «А ты знаешь, что было бы забавно? Если бы в твоей фамилии была «Р», а не «Л» - так они и разговорились. Артур был крайне интересным, начитанным человеком, хотя и признавал из своих достоинств только то, что умеет ходить по выжженной земле и танцевать под огнём противника.
«Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три»
Весело.
Артур попробовал немного покружить Ингу, и она наступила ему на ногу. Он заливисто засмеялся, цилиндр чуть не свалился с его головы на приборную панель. На его смех она не обиделась. Он был особенным: он словно не обращал внимания на её дефект. Единственный человек, который и не жалел, скрытно или явно, и не считал манифестом её неритмичные движения. Просто принимал их как данность.
- А знаешь, я сегодня видел скелет змеи! – он произнёс это с детским восторгом, и разбудил в ней такой же интерес. – Сегодня это была настоящая раз-вед-ка. Первый раз ведал змею. Новое значение слова!
Инге очень нравилось, что он мог находить какие-то новые значения слов, умел играть ими.
- Странно же, Артур, что в итоге так сложилось: язык и корни у нас русские, стиль, наверно, английский, а живём мы в то время, что фантасты называли когда-то «постапокалипсис»…
- Давно всё смешалось, но вышло прикольно.
Она улыбнулась, думая о том, что прекрасно умеет испортить разговор. Опять начала умничать, слишком долго и занудно выражать свои мысли.
- Да, про змею классно.
Гани покрутился перед зеркалом, поправил шляпу и отправился в 11-ый отсек. Он не пропускает ни одного танца ни на одном балу.
«Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три-ЧЕТЫРЕ!»
Что-то громко взорвалось и ВСЁ СТИХЛО. Инга подбежала к перископу, покрутила прибор, не веря открывающемуся виду: Противника не было - весь соседний враждебный мир исчез – слился с чёрной, дышащей в небо дымом землёй.
Прошло сколько-то времени. Время не ощущалось без привычного, надоедливого «раз-два-три». Тишина продолжилась, дым стал рассеиваться, фейерверки-снарядов исчезли, но стало видно звёзды.
«Раз… два… раз-два-три… раз»
Шатаясь, сбивчивыми шагами вернулся бледный Артур.
- Инга, я оглох?
- Нет, посмотри!
Она уступила ему место.
- Смотреть надо не здесь! – решительно и с юношеским азартом произнёс он, отпрянул от экрана и потянул её за руку к выходу, ведущему на землю.
- Мне нельзя! Я не слышу ритм! – Она почти инстинктивно попыталась освободить руку и отодвинуться.
- Я тоже, - он засмеялся,- но тебе привычней.
Гани разжал руку и прошёл по комнате, демонстрируя, что его порядком шатает.
- Это опасно. Может не надо?
- Пошли, когда ещё представится возможность увидеть рождение нового мира.
- Ты красиво сказал, - произнесла Инга и последовала за разведчиком, уже выходившим в открытую дверь.
So, this is my story and he will live here, since there were still persistent people who read and liked.
"One two Three…"
It was an ordinary day. Against the backdrop of explosive explosions.
“One-two-three, one-two-three, one-two-three”
Awful, past.
Inga annoyingly stopped her dance. She still, out of habit, tried to use any free time to master it. She was told from childhood that she had developed hearing, but was not connected with the body. Still, everyone believed that over time it will pass - you just need to train. How many painful activities! But still, she always made a movement a little later than the sound. So much so as not to get in time to spoil the waltz of the partner. And then she noticed that she was late, and from this she strayed completely and irrevocably - and then completely by the sound, on the partner’s foot, right under the new salvo.
It was a rare and extremely annoying flaw. It’s hard to come to terms with and hard to live with. Most of the children born in the shelter seemed to absorb this rhythm of the fiery waltz with their mother’s milk. All equipment worked in concert with this music, all life involuntarily obeyed these sounds. Initially, when the shelter was being built, it was vitally necessary to synchronize with enemy fire, and even now, if some of the mechanisms worked differently, it would quickly become unusable from an almost elusive vibration. Those small people who acted out of tune seemed like strangers who might or even intentionally want to break something, ruin it, and if that happens, they will die in the first place.
Sometimes she was asked: “How did you learn to walk so irregularly?” Many considered it shocking, protesting and trying to stand out. Inga did not argue. So be it, but at least they are not piercingly stinging like a sick kitten. And there were those who inappropriately and inappropriately showed their compassion and sympathy, usually relatives and friends. Grandmother often began to sob when her beloved granddaughter “so inept, so unreliable and false” entered the room. Mom wailed and wanted to give her to the hospital for the inferior. Fortunately, there was no reason for that - Inga Latur was a quick-witted child, she grabbed everything on the fly, except for the necessary rhythm of movements.
"One-two-three, one-two-three, one-two-three ..."
Again past, again late.
She grew up in a pretty, albeit slightly angular girl with black hair and a strange, slightly ironic look. She got a good education and got into the compartment number 93. This compartment was considered very dangerous. It was located near the surface, and very close to the weapons of the enemies and "one-two-three, one-two-three, one-two-three." To work there was considered an honor for a resident of the asylum.
It was from this compartment that scouts made their sorties. Scouts are the most beautiful people in the world, they have absolute pitch. The sounds of the cannonade seem to pass through their entire body, as if it was the beating of their hearts. They are embodied music - physically perfect superhumans. Inga always admired them. They were condescending to Latour, who displayed some long formulas and drew graphics at her small table in the corner. Sometimes, they even needed these pieces of paper ... more for reporting, but still.
It was possible to decide that she chose such a place of work from a youthful protest, but this is not so. She was left to observe the surface through the periscope when balls were given in the lower compartment No. 11, for a very rare young officer would voluntarily agree to let them through. Latour liked to look into the survey apparatus at the black surface of the earth, at the fortifications of enemies, at the bright flashes of explosions, at the dark gray, smoky sky. Sometimes small shiny dot-stars appeared in the sky ... Very rarely, but Inge thought it was important and worth the wait.
"One-two-three, one-two-three, one-two-three ..."
Perfect.
This came the scout. Arthur Ghani. It works only a year. He is too tall, and therefore has already begun to slouch a little, from his profession. He has kind eyes, short ash-blond hair. Well, in fact, they were long when he came to the 93rd compartment, but the authorities decided that it was too unsafe. For a while he walked ridiculously shaved bald. Arthur wears a top hat and an English jacket. It is strange that he was allowed a cylinder. But it’s hard to judge, she herself never needed to dress for the ball, she did not go there after work and wore a simple black dress.
Inga and Arthur were probably friends. Appearing with them, on the very first day he said to her: “Do you know what would be funny? If your surname had “R”, and not “L” - that’s how they talked. Arthur was an extremely interesting, well-read man, although he recognized from his merits only that he was able to walk on scorched earth and dance under enemy fire.
"One-two-three, one-two-three, one-two-three"
Fun.
Arthur tried to circle Inga a little, and she stepped on his foot. He laughed briskly, the cylinder almost fell off his head onto the dashboard. She was not offended by his laughter. He was special: as if he did not pay attention to her defect. The only person who did not regret, secretly or explicitly, and did not consider her manifesto
"One two Three…"
It was an ordinary day. Against the backdrop of explosive explosions.
“One-two-three, one-two-three, one-two-three”
Awful, past.
Inga annoyingly stopped her dance. She still, out of habit, tried to use any free time to master it. She was told from childhood that she had developed hearing, but was not connected with the body. Still, everyone believed that over time it will pass - you just need to train. How many painful activities! But still, she always made a movement a little later than the sound. So much so as not to get in time to spoil the waltz of the partner. And then she noticed that she was late, and from this she strayed completely and irrevocably - and then completely by the sound, on the partner’s foot, right under the new salvo.
It was a rare and extremely annoying flaw. It’s hard to come to terms with and hard to live with. Most of the children born in the shelter seemed to absorb this rhythm of the fiery waltz with their mother’s milk. All equipment worked in concert with this music, all life involuntarily obeyed these sounds. Initially, when the shelter was being built, it was vitally necessary to synchronize with enemy fire, and even now, if some of the mechanisms worked differently, it would quickly become unusable from an almost elusive vibration. Those small people who acted out of tune seemed like strangers who might or even intentionally want to break something, ruin it, and if that happens, they will die in the first place.
Sometimes she was asked: “How did you learn to walk so irregularly?” Many considered it shocking, protesting and trying to stand out. Inga did not argue. So be it, but at least they are not piercingly stinging like a sick kitten. And there were those who inappropriately and inappropriately showed their compassion and sympathy, usually relatives and friends. Grandmother often began to sob when her beloved granddaughter “so inept, so unreliable and false” entered the room. Mom wailed and wanted to give her to the hospital for the inferior. Fortunately, there was no reason for that - Inga Latur was a quick-witted child, she grabbed everything on the fly, except for the necessary rhythm of movements.
"One-two-three, one-two-three, one-two-three ..."
Again past, again late.
She grew up in a pretty, albeit slightly angular girl with black hair and a strange, slightly ironic look. She got a good education and got into the compartment number 93. This compartment was considered very dangerous. It was located near the surface, and very close to the weapons of the enemies and "one-two-three, one-two-three, one-two-three." To work there was considered an honor for a resident of the asylum.
It was from this compartment that scouts made their sorties. Scouts are the most beautiful people in the world, they have absolute pitch. The sounds of the cannonade seem to pass through their entire body, as if it was the beating of their hearts. They are embodied music - physically perfect superhumans. Inga always admired them. They were condescending to Latour, who displayed some long formulas and drew graphics at her small table in the corner. Sometimes, they even needed these pieces of paper ... more for reporting, but still.
It was possible to decide that she chose such a place of work from a youthful protest, but this is not so. She was left to observe the surface through the periscope when balls were given in the lower compartment No. 11, for a very rare young officer would voluntarily agree to let them through. Latour liked to look into the survey apparatus at the black surface of the earth, at the fortifications of enemies, at the bright flashes of explosions, at the dark gray, smoky sky. Sometimes small shiny dot-stars appeared in the sky ... Very rarely, but Inge thought it was important and worth the wait.
"One-two-three, one-two-three, one-two-three ..."
Perfect.
This came the scout. Arthur Ghani. It works only a year. He is too tall, and therefore has already begun to slouch a little, from his profession. He has kind eyes, short ash-blond hair. Well, in fact, they were long when he came to the 93rd compartment, but the authorities decided that it was too unsafe. For a while he walked ridiculously shaved bald. Arthur wears a top hat and an English jacket. It is strange that he was allowed a cylinder. But it’s hard to judge, she herself never needed to dress for the ball, she did not go there after work and wore a simple black dress.
Inga and Arthur were probably friends. Appearing with them, on the very first day he said to her: “Do you know what would be funny? If your surname had “R”, and not “L” - that’s how they talked. Arthur was an extremely interesting, well-read man, although he recognized from his merits only that he was able to walk on scorched earth and dance under enemy fire.
"One-two-three, one-two-three, one-two-three"
Fun.
Arthur tried to circle Inga a little, and she stepped on his foot. He laughed briskly, the cylinder almost fell off his head onto the dashboard. She was not offended by his laughter. He was special: as if he did not pay attention to her defect. The only person who did not regret, secretly or explicitly, and did not consider her manifesto
У записи 4 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Виктория Волохова
