Если человек делает дело не для показа, а с желанием совершить его, то он неизбежно действует в одной, определенной сущностью дела последовательности. Если человек делает после то, что по сущности дела должно быть сделано прежде, или вовсе пропускает то, что необходимо сделать для того, чтобы можно было продолжить дело, то он, наверное, делает дело несерьезно, а только притворяется. Правило это неизменно остается верным как в материальных, так и в нематериальных делах. Как нельзя серьезно желать печь хлебы, не замесив прежде муку, и не вытопив потом, и не выметя печи и т.д., так точно нельзя серьезно желать вести добрую жизнь, не соблюдая известной последовательности в приобретении необходимых для того качеств.
Правило это в делах доброй жизни особенно важно, потому что в материальном деле, как, например, в печении хлеба, можно узнать, серьезно ли человек занимается делом или только притворяется, по результатам его деятельности; в ведении же доброй жизни поверка эта невозможна. Если люди, не меся муки, не топя печи, как на театре делают только вид, что они пекут хлеб, то по последствиям - отсутствию хлеба - очевидно для каждого, что они только притворялись; но если человек делает вид, что он ведет добрую жизнь, мы не имеем таких прямых указаний, по которым мы бы могли узнать, серьезно ли он стремится к ведению доброй жизни или только притворяется, потому что последствия доброй жизни не только не всегда ощутимы и очевидны для окружающих, но очень часто представляются им вредными; уважение же и признание полезности и приятности для современников деятельности человека ничего не доказывают в пользу действительности его доброй жизни. И потому для распознания действительности доброй жизни от видимости ее особенно дорог этот признак, состоящий в правильной последовательности приобретения нужных для доброй жизни качеств. Дорог этот признак преимущественно не для того, чтобы распознавать истинность стремлений к доброй жизни в других, но для распознания ее в самом себе, так как мы в этом отношении склонны обманывать самих себя еще более, чем других. Правильная последовательность приобретения добрых качеств есть необходимое условие движения к доброй жизни, и потому всегда всеми учителями человечества предписывалась людям известная, неизменная последовательность приобретения добрых качеств.
Во всех нравственных учениях устанавливается та лестница, которая, как говорит китайская мудрость, стоит от земли до неба и на которую восхождение не может происходить иначе, как с низшей ступени. Как в учениях браминов, буддистов, конфуцианцев, так и в учении мудрецов Греции устанавливаются ступени добродетелей, и высшая не может быть достигнута без того, чтобы не была усвоена низшая. Все нравственные учители человечества, как религиозные, так и нерелигиозные, признавали необходимость определенной последовательности в приобретении добродетелей, нужных для доброй жизни; необходимость эта вытекает и из самой сущности дела, и потому, казалось бы, должна бы быть признаваема всеми людьми. Но удивительное дело! Сознание необходимой последовательности качеств и действий, существенных для доброй жизни, как будто утрачивается все более и более, остается только в среде аскетической, монашествующей. В среде же светских людей предполагается и признается возможность приобретения высших свойств доброй жизни не только при отсутствии низших добрых качеств, обусловливающих высшие, но и при самом широком развитии пороков; вследствие чего и представление о том, в чем состоит добрая жизнь, доходит в наше время в среде большинства светских людей до величайшей путаницы. Утрачено представление о том, что есть добрая жизнь.
В нашу жизнь въелось столько диких, безнравственных вещей, особенно в ту низшую область первого шага к доброй жизни - отношение к пище, на которое мало кто обращал внимание, - что нам трудно даже понять дерзость и безумие утверждения в наше время христианства или добродетели с бифштексом.
Ведь мы не ужасаемся перед этим утверждением только потому, что над нами случилось то необычное дело, что мы смотрим и не видим, слушаем и не слышим. Нет зловония, к которому человек бы не принюхался, нет звуков, к которым бы не прислушался, безобразия, к которому бы не пригляделся, так что уже не замечает того, что поразительно для непривыкшего человека. Точно то же и в области нравственной. Христианство и нравственность с бифштексом!
На днях я был на бойне в нашем городе Туле. Бойня у нас построена по новому, усовершенствованному способу, как она устроена в больших городах, так чтобы убиваемые животные мучались как можно меньше. это было в пятницу, за два дня до Троицы. Скотины было много.
Еще прежде, давно, читая прекрасную книгу "Ethics of Diet", мне захотелось побывать на бойне с тем, чтобы самому глазами увидать сущность того дела, о котором идет речь, когда говорят о вегетарианстве. Но мне совестно было, как всегда бывает совестно идти смотреть на страдания, которые наверное будут, но которые ты предотвратить не можешь, и я все откладывал.
Но недавно я встретился на дороге с мясником, который ходил домой и теперь возвращался в Тулу. Он еще не искусный мясник, а его обязанность - колоть кинжалом. Я спросил его, не жалко ли ему убивать скотину? И как всегда отвечают, он ответил: "Чего же жалеть? Ведь надо же".Но когда я сказал ему, что питание мясом не необходимо, то он согласился и тогда согласился, что и жалко. "Что же делать, кормиться надо", - сказал он. - "Прежде боялся убивать. Отец, тот в жизни курицы не зарезал". - Большинство русских людей не могут убивать, жалеют, выражая это чувство словом "бояться". Он тоже боялся, но перестал. Он объяснил мне, что самая большая работа бывает по пятницам и продолжается до вечера.
Недавно я также разговорился с солдатом, мясником, и опять точно так же он был удивлен моим утверждением о том, что жалко убивать и, как всегда, сказал, что это положено, но потом согласился: "Особенно, когда смирная, ручная скотина. Идет, сердешная, верит тебе. Живо жалко!"
Мы шли раз из Москвы, и по дороге нас подвезли ломовые извозчики, ехавшие из Серпухова в рощу к купцу за дровами. Был чистый четверг, я ехал на передней телеге с извозчиком, сильным, красным, грубым, очевидно, сильно пьющим мужиком. Въезжая в одну деревню, мы увидали, что из крайнего двора тащили откормленную, голую, розовую свинью бить. Она визжала отчаянным голосом, похожим на человеческий крик. Как раз в то время, как мы проезжали мимо, свинью стали резать. Один из людей полоснул ее по горлу ножом. Она завизжала еще громче и пронзительней, вырвалась и побежала прочь, обливаясь кровью. Я близорук и не видел всего подробно, я видел только розовое, как человеческое, тело свиньи и слышал отчаянный визг, но извозчик видел все подробностии, не отрывая глаз смотрел, смотрел туда. Свинью поймали, повалили и стали дорезывать. Когда визг ее затих, извозчик тяжело вздохнул. "Ужели ж за это отвечать не будут?" - проговорил он.
Так сильно в людях отвращение ко всякому убийству, но примером, поощрением жадности людей, утверждением о том, что это разрешено Богом, и главное привычкой, людей доводят до полной утраты этого естественного чувства.
В пятницу я пошел в Тулу и, встретив знакомого мне кроткого доброго человека, пригласил его с собой.
- Да, я слышал, что тут хорошее устройство, и хотел посмотреть, но если там бьют, я не войду.
- Отчего же, я именно это-то и хочу видеть! Если есть мясо, то ведь надо бить. - Нет, нет, я не могу.
- Замечательно при этом, что этот человек - охотник и сам убивает птиц и зверей.
Мы пришли. У подъезда уже стал чувствителен тяжелый, отвратительный гнилой запах столярного клея или краски на клею. Чем дальше подходили мы, тем сильнее был этот запах. Строение - красное, кирпичное, очень большое, со сводами и высокими трубами. Мы вошли в ворота. Направо был большой, в 1/4 десятины, огороженный двор - это площадка, на которую два дня в неделю пригоняют продажную скотину, - и на краю этого пространства домик дворника. На лево были, как они называют, каморы, т. е. комнаты с круглыми воротами, с асфальтовым вогнутым полом и с приспособлениями для подвешивания и перемещения туш. У стены домика направо, на лавочке сидело человек шесть мясников в фартуках, залитых кровью, с засученными, забрызганными рукавами на мускулистых руках. Они с полчаса как кончили работу, так что в этот день мы могли видеть только пустые каморы. Несмотря на открытые с двух сторон ворота, в каморе был тяжелый запах теплой крови, пол был весь коричневый, глянцовитый, и в углублениях пола стояла сгущающаяся черная кровь.
Один из мясников рассказал нам, как бьют, и показал то место, где это производится. Я не совсем понял его и составил ложное, не очень страшное представление о том, как бьют, и думал, как это часто бывает, что действительность произведет на меня меньшее впечатление, чем воображаемое. Но в этом я ошибся.
В следующий раз я пришел на бойню во время. Это было в пятницу перед Троицыным днем. Был жаркий июньский день. Запах клея. крови был еще сильнее и заметнее утром, чем в первое мое посещение. Работа была в самом разгаре. Вся пыльная площадка была полна скота, и скот был загнан во все загоны около камор. У подъезда на улице стояли телеги с привязанными к грядкам и оглоблям быками, телками, коровами. Полки, запряженные хорошими лошадьми, с наваленными живыми, болтающимися свесившимися головами, телятами подъезжали и разгружались и такие же полки с торчащими и качающимися ногами туш быков, с их головами, ярко - красными легкими и бурыми печенками отъезжали от бойни. У забора стояли верховые лошади гуртовщиков, Сами гуртовщики - торговцы в своих длинных сюртуках, с плетями и кнутами в руках ходили по двору,или замечая мазками дегтя скотину одного хозяина, или торгуясь, или руководя переводом волов и быков с площади в те загоны, из которых скотина поступала в самые каморы. Люди эти, очевидно, были все поглощены денежными оборотами, расчетами, и мысль о том, что хорошо или нехорошо убивать этих животных, была от них так же далека,
Правило это в делах доброй жизни особенно важно, потому что в материальном деле, как, например, в печении хлеба, можно узнать, серьезно ли человек занимается делом или только притворяется, по результатам его деятельности; в ведении же доброй жизни поверка эта невозможна. Если люди, не меся муки, не топя печи, как на театре делают только вид, что они пекут хлеб, то по последствиям - отсутствию хлеба - очевидно для каждого, что они только притворялись; но если человек делает вид, что он ведет добрую жизнь, мы не имеем таких прямых указаний, по которым мы бы могли узнать, серьезно ли он стремится к ведению доброй жизни или только притворяется, потому что последствия доброй жизни не только не всегда ощутимы и очевидны для окружающих, но очень часто представляются им вредными; уважение же и признание полезности и приятности для современников деятельности человека ничего не доказывают в пользу действительности его доброй жизни. И потому для распознания действительности доброй жизни от видимости ее особенно дорог этот признак, состоящий в правильной последовательности приобретения нужных для доброй жизни качеств. Дорог этот признак преимущественно не для того, чтобы распознавать истинность стремлений к доброй жизни в других, но для распознания ее в самом себе, так как мы в этом отношении склонны обманывать самих себя еще более, чем других. Правильная последовательность приобретения добрых качеств есть необходимое условие движения к доброй жизни, и потому всегда всеми учителями человечества предписывалась людям известная, неизменная последовательность приобретения добрых качеств.
Во всех нравственных учениях устанавливается та лестница, которая, как говорит китайская мудрость, стоит от земли до неба и на которую восхождение не может происходить иначе, как с низшей ступени. Как в учениях браминов, буддистов, конфуцианцев, так и в учении мудрецов Греции устанавливаются ступени добродетелей, и высшая не может быть достигнута без того, чтобы не была усвоена низшая. Все нравственные учители человечества, как религиозные, так и нерелигиозные, признавали необходимость определенной последовательности в приобретении добродетелей, нужных для доброй жизни; необходимость эта вытекает и из самой сущности дела, и потому, казалось бы, должна бы быть признаваема всеми людьми. Но удивительное дело! Сознание необходимой последовательности качеств и действий, существенных для доброй жизни, как будто утрачивается все более и более, остается только в среде аскетической, монашествующей. В среде же светских людей предполагается и признается возможность приобретения высших свойств доброй жизни не только при отсутствии низших добрых качеств, обусловливающих высшие, но и при самом широком развитии пороков; вследствие чего и представление о том, в чем состоит добрая жизнь, доходит в наше время в среде большинства светских людей до величайшей путаницы. Утрачено представление о том, что есть добрая жизнь.
В нашу жизнь въелось столько диких, безнравственных вещей, особенно в ту низшую область первого шага к доброй жизни - отношение к пище, на которое мало кто обращал внимание, - что нам трудно даже понять дерзость и безумие утверждения в наше время христианства или добродетели с бифштексом.
Ведь мы не ужасаемся перед этим утверждением только потому, что над нами случилось то необычное дело, что мы смотрим и не видим, слушаем и не слышим. Нет зловония, к которому человек бы не принюхался, нет звуков, к которым бы не прислушался, безобразия, к которому бы не пригляделся, так что уже не замечает того, что поразительно для непривыкшего человека. Точно то же и в области нравственной. Христианство и нравственность с бифштексом!
На днях я был на бойне в нашем городе Туле. Бойня у нас построена по новому, усовершенствованному способу, как она устроена в больших городах, так чтобы убиваемые животные мучались как можно меньше. это было в пятницу, за два дня до Троицы. Скотины было много.
Еще прежде, давно, читая прекрасную книгу "Ethics of Diet", мне захотелось побывать на бойне с тем, чтобы самому глазами увидать сущность того дела, о котором идет речь, когда говорят о вегетарианстве. Но мне совестно было, как всегда бывает совестно идти смотреть на страдания, которые наверное будут, но которые ты предотвратить не можешь, и я все откладывал.
Но недавно я встретился на дороге с мясником, который ходил домой и теперь возвращался в Тулу. Он еще не искусный мясник, а его обязанность - колоть кинжалом. Я спросил его, не жалко ли ему убивать скотину? И как всегда отвечают, он ответил: "Чего же жалеть? Ведь надо же".Но когда я сказал ему, что питание мясом не необходимо, то он согласился и тогда согласился, что и жалко. "Что же делать, кормиться надо", - сказал он. - "Прежде боялся убивать. Отец, тот в жизни курицы не зарезал". - Большинство русских людей не могут убивать, жалеют, выражая это чувство словом "бояться". Он тоже боялся, но перестал. Он объяснил мне, что самая большая работа бывает по пятницам и продолжается до вечера.
Недавно я также разговорился с солдатом, мясником, и опять точно так же он был удивлен моим утверждением о том, что жалко убивать и, как всегда, сказал, что это положено, но потом согласился: "Особенно, когда смирная, ручная скотина. Идет, сердешная, верит тебе. Живо жалко!"
Мы шли раз из Москвы, и по дороге нас подвезли ломовые извозчики, ехавшие из Серпухова в рощу к купцу за дровами. Был чистый четверг, я ехал на передней телеге с извозчиком, сильным, красным, грубым, очевидно, сильно пьющим мужиком. Въезжая в одну деревню, мы увидали, что из крайнего двора тащили откормленную, голую, розовую свинью бить. Она визжала отчаянным голосом, похожим на человеческий крик. Как раз в то время, как мы проезжали мимо, свинью стали резать. Один из людей полоснул ее по горлу ножом. Она завизжала еще громче и пронзительней, вырвалась и побежала прочь, обливаясь кровью. Я близорук и не видел всего подробно, я видел только розовое, как человеческое, тело свиньи и слышал отчаянный визг, но извозчик видел все подробностии, не отрывая глаз смотрел, смотрел туда. Свинью поймали, повалили и стали дорезывать. Когда визг ее затих, извозчик тяжело вздохнул. "Ужели ж за это отвечать не будут?" - проговорил он.
Так сильно в людях отвращение ко всякому убийству, но примером, поощрением жадности людей, утверждением о том, что это разрешено Богом, и главное привычкой, людей доводят до полной утраты этого естественного чувства.
В пятницу я пошел в Тулу и, встретив знакомого мне кроткого доброго человека, пригласил его с собой.
- Да, я слышал, что тут хорошее устройство, и хотел посмотреть, но если там бьют, я не войду.
- Отчего же, я именно это-то и хочу видеть! Если есть мясо, то ведь надо бить. - Нет, нет, я не могу.
- Замечательно при этом, что этот человек - охотник и сам убивает птиц и зверей.
Мы пришли. У подъезда уже стал чувствителен тяжелый, отвратительный гнилой запах столярного клея или краски на клею. Чем дальше подходили мы, тем сильнее был этот запах. Строение - красное, кирпичное, очень большое, со сводами и высокими трубами. Мы вошли в ворота. Направо был большой, в 1/4 десятины, огороженный двор - это площадка, на которую два дня в неделю пригоняют продажную скотину, - и на краю этого пространства домик дворника. На лево были, как они называют, каморы, т. е. комнаты с круглыми воротами, с асфальтовым вогнутым полом и с приспособлениями для подвешивания и перемещения туш. У стены домика направо, на лавочке сидело человек шесть мясников в фартуках, залитых кровью, с засученными, забрызганными рукавами на мускулистых руках. Они с полчаса как кончили работу, так что в этот день мы могли видеть только пустые каморы. Несмотря на открытые с двух сторон ворота, в каморе был тяжелый запах теплой крови, пол был весь коричневый, глянцовитый, и в углублениях пола стояла сгущающаяся черная кровь.
Один из мясников рассказал нам, как бьют, и показал то место, где это производится. Я не совсем понял его и составил ложное, не очень страшное представление о том, как бьют, и думал, как это часто бывает, что действительность произведет на меня меньшее впечатление, чем воображаемое. Но в этом я ошибся.
В следующий раз я пришел на бойню во время. Это было в пятницу перед Троицыным днем. Был жаркий июньский день. Запах клея. крови был еще сильнее и заметнее утром, чем в первое мое посещение. Работа была в самом разгаре. Вся пыльная площадка была полна скота, и скот был загнан во все загоны около камор. У подъезда на улице стояли телеги с привязанными к грядкам и оглоблям быками, телками, коровами. Полки, запряженные хорошими лошадьми, с наваленными живыми, болтающимися свесившимися головами, телятами подъезжали и разгружались и такие же полки с торчащими и качающимися ногами туш быков, с их головами, ярко - красными легкими и бурыми печенками отъезжали от бойни. У забора стояли верховые лошади гуртовщиков, Сами гуртовщики - торговцы в своих длинных сюртуках, с плетями и кнутами в руках ходили по двору,или замечая мазками дегтя скотину одного хозяина, или торгуясь, или руководя переводом волов и быков с площади в те загоны, из которых скотина поступала в самые каморы. Люди эти, очевидно, были все поглощены денежными оборотами, расчетами, и мысль о том, что хорошо или нехорошо убивать этих животных, была от них так же далека,
If a person does not do business for display, but with a desire to make it, then he inevitably acts in one sequence determined by the essence of the matter. If a person does after what essentially needs to be done before, or completely skips what needs to be done in order to continue the business, then he probably does the business frivolously, but only pretends. This rule invariably remains true in both material and intangible matters. It is impossible to seriously desire to bake bread without first kneading the flour, and not melting it later, and without sweeping the oven, etc., just as it is impossible to seriously wish to lead a good life, without observing a certain sequence in acquiring the necessary qualities for that.
This rule in matters of good life is especially important, because in material matters, such as baking bread, you can find out whether a person is seriously engaged in business or only pretends, according to the results of his activities; in the conduct of a good life, this verification is impossible. If people, without kneading torment, without drowning the stove, as in the theater they only pretend that they are baking bread, then the consequences - the lack of bread - it is obvious to everyone that they were only pretending to be; but if a person pretends that he leads a good life, we do not have such direct indications by which we could find out if he is seriously striving for a good life or only pretends, because the consequences of a good life are not only not always tangible and obvious for others, but very often seem harmful to them; respect and recognition of usefulness and pleasantness for human contemporaries do not prove anything in favor of the reality of his good life. And therefore, for the recognition of the reality of a good life from the appearance of it, this attribute is especially dear, consisting in the correct sequence of acquiring the qualities necessary for a good life. This sign of roads is mainly not in order to recognize the truth of the aspirations for a good life in others, but to recognize it in ourselves, since in this respect we tend to deceive ourselves even more than others. The correct sequence of acquiring good qualities is a necessary condition for moving towards a good life, and therefore, all the teachers of humanity have always prescribed to people a well-known, unchanging sequence of acquiring good qualities.
In all moral teachings, that staircase is established that, as Chinese wisdom says, stands from earth to heaven and to which ascension cannot occur other than from the lower level. Both in the teachings of the Brahmins, Buddhists, Confucians, and in the teachings of the sages of Greece, the degrees of virtues are established, and the higher cannot be achieved without the lower being assimilated. All moral teachers of mankind, both religious and non-religious, recognized the need for a certain sequence in acquiring the virtues needed for a good life; This need follows from the very essence of the matter, and therefore, it would seem, should be recognized by all people. But an amazing thing! Consciousness of the necessary sequence of qualities and actions essential for a good life, as if lost more and more, remains only in the ascetic, monastic environment. In the midst of secular people, the possibility of acquiring the highest qualities of a good life is assumed and recognized, not only in the absence of inferior good qualities that determine the highest, but also with the widest development of vices; as a result, the idea of what a good life consists of, reaches in our time among the majority of secular people to the greatest confusion. Lost the idea that there is a good life.
So many wild, immoral things have ingrained into our lives, especially in that lower area of the first step towards a good life - an attitude to food that few people paid attention to - that it’s hard for us to even understand the audacity and insanity of the statement in our time of Christianity or virtue with a steak .
After all, we are not horrified by this statement only because an unusual thing happened over us that we are watching and not seeing, listening and not hearing. There is no stench to which a person would not sniff, there are no sounds that he would not listen to, disgrace that would not be looked at, so that he no longer notice what is striking for an unaccustomed person. The same is true in the field of morality. Christianity and morality with a steak!
The other day I was at a slaughterhouse in our city of Tula. The slaughterhouse is built in a new, improved way, as it is arranged in large cities, so that the animals killed are tormented as little as possible. it was on Friday, two days before the Trinity. There were many cattle.
Even before, long ago, reading the wonderful book "Ethics of Diet", I wanted to go to the slaughterhouse so that I could see with my own eyes the essence of the case in question when they talk about vegetarianism. But I was ashamed, as it is always shameful, to go look at the suffering that will probably be, but that you cannot prevent, and I’m all off
This rule in matters of good life is especially important, because in material matters, such as baking bread, you can find out whether a person is seriously engaged in business or only pretends, according to the results of his activities; in the conduct of a good life, this verification is impossible. If people, without kneading torment, without drowning the stove, as in the theater they only pretend that they are baking bread, then the consequences - the lack of bread - it is obvious to everyone that they were only pretending to be; but if a person pretends that he leads a good life, we do not have such direct indications by which we could find out if he is seriously striving for a good life or only pretends, because the consequences of a good life are not only not always tangible and obvious for others, but very often seem harmful to them; respect and recognition of usefulness and pleasantness for human contemporaries do not prove anything in favor of the reality of his good life. And therefore, for the recognition of the reality of a good life from the appearance of it, this attribute is especially dear, consisting in the correct sequence of acquiring the qualities necessary for a good life. This sign of roads is mainly not in order to recognize the truth of the aspirations for a good life in others, but to recognize it in ourselves, since in this respect we tend to deceive ourselves even more than others. The correct sequence of acquiring good qualities is a necessary condition for moving towards a good life, and therefore, all the teachers of humanity have always prescribed to people a well-known, unchanging sequence of acquiring good qualities.
In all moral teachings, that staircase is established that, as Chinese wisdom says, stands from earth to heaven and to which ascension cannot occur other than from the lower level. Both in the teachings of the Brahmins, Buddhists, Confucians, and in the teachings of the sages of Greece, the degrees of virtues are established, and the higher cannot be achieved without the lower being assimilated. All moral teachers of mankind, both religious and non-religious, recognized the need for a certain sequence in acquiring the virtues needed for a good life; This need follows from the very essence of the matter, and therefore, it would seem, should be recognized by all people. But an amazing thing! Consciousness of the necessary sequence of qualities and actions essential for a good life, as if lost more and more, remains only in the ascetic, monastic environment. In the midst of secular people, the possibility of acquiring the highest qualities of a good life is assumed and recognized, not only in the absence of inferior good qualities that determine the highest, but also with the widest development of vices; as a result, the idea of what a good life consists of, reaches in our time among the majority of secular people to the greatest confusion. Lost the idea that there is a good life.
So many wild, immoral things have ingrained into our lives, especially in that lower area of the first step towards a good life - an attitude to food that few people paid attention to - that it’s hard for us to even understand the audacity and insanity of the statement in our time of Christianity or virtue with a steak .
After all, we are not horrified by this statement only because an unusual thing happened over us that we are watching and not seeing, listening and not hearing. There is no stench to which a person would not sniff, there are no sounds that he would not listen to, disgrace that would not be looked at, so that he no longer notice what is striking for an unaccustomed person. The same is true in the field of morality. Christianity and morality with a steak!
The other day I was at a slaughterhouse in our city of Tula. The slaughterhouse is built in a new, improved way, as it is arranged in large cities, so that the animals killed are tormented as little as possible. it was on Friday, two days before the Trinity. There were many cattle.
Even before, long ago, reading the wonderful book "Ethics of Diet", I wanted to go to the slaughterhouse so that I could see with my own eyes the essence of the case in question when they talk about vegetarianism. But I was ashamed, as it is always shameful, to go look at the suffering that will probably be, but that you cannot prevent, and I’m all off
У записи 6 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Gleb Sampoev
