Лишь только закрыв глаза, я начинаю видеть тебя....

Лишь только закрыв глаза, я начинаю видеть тебя.

Я видел ее в парке, во вторник вечером четвертой недели сентября. Она шла под прохладным осенним ветерком, омываемая теплом остатками такой роскоши в это время года - как солнце. Как всегда , безупречно улыбаясь любому кто попадался на ее пути, она двигалась в глубину парка, сгорая в огнях осенних красок опавших к ее ногам. Отцветшие листья больше не источали сочную молодость зеленой прохлады, они пережили свое время, теперь их судьба стелиться и нежится в ногах смуглой незнакомки, слегка шелестя и похрустывая своими высохшими ломкими краями, в которых сохранялась страсть лишь в психологических аспектах красно-желтого цвета. Скорее всего их судьба была куда лучше, чем у наших героев, у которых они вызовут улыбку весной, спасут от зноя в жаркое знойное лето, время от времени пропуская лучики солнца, зажмурившись от которых он и она не придумают ничего лучше, чем прижаться друг к другу. Все что им останется - пасть любовникам в ноги, постелить им ковер из остатков былых переживаний и медленно тлеть в костре озябшего дворника центрального парка. Как и в жизни, многое, что оказывалось у ее ног искрилось в надежде и сгорало в собственной страсти. Возможно ей стало слишком жарко в пылу крепких объятий и она просто вышла остудиться, посидеть в кафе в центре парка и теперь просто уходила на встречу осеннему ветру. Все что мы могли знать о ней, оставалось лишь домыслами и мечтами,— воображением о прекрасном далеком. Возможно, в эту даль она и направлялась в данный момент.

Она просто уходила не оглядываясь, не бросая того желанного и ожидаемого взгляда назад через плечо, там где мог бы быть он. В любом случаем он был уже позади, через то самое плечо, на которое пришлось взвалить непомерную ношу, весом в саму судьбу, где все прекрасное, парящее в небесах, все благодаря чему она могла летать, все мечты, надежды, крылья и воздушные шарики , все чем она жила вдруг поменяло полярность и рухнуло в один миг в глубину ее души, проломив огромную брешь в ее сознании. Еще какое-то время спустя она продолжала готовить завтрак на двоих и ставить будильник на ненужное только лишь ей время. На полках в шкафу лежали вещи, которые она вряд ли когда смогла бы одеть : нет, они не подходили ей по стилю,— она была ботаником скромняшкой; нет они не подходили ей по размеру,— она не теряла и не набирала вес; нет, у нее не было ни одного повода надеть эти аккуратно выглаженные и уложенные вещи, нет... Она все еще искала взглядом по комнате кто бы посоветовал фильм , который включить перед сном, она все еще читала в слух, по ее мнению, забавные и интересные статьи и тесты из истинно женских журналов. Ведь она только научилась вязать крючком и не знала что делать с недовязанным свитером, который мог согреть своими мягкими шерстяными зеленовато-красными прядями, только лишь только половину... Еще какое-то время она набирала заученный наизусть номер и тут же кидала трубку. Еще какое-то время она жила, пытаясь смотреть на мир сквозь разбитые розовые очки. Каждый вечер она открывала окна пытаясь проветрить запах остывшей любви. И по непонятной ей причине ее тело наполнялось обжигающим теплом , наделяя грезами страсти ее руки, приподнимая волоски на ее теле, всякий раз как стоило ей приблизиться к ванной, и мир становился как во сне,— ей не нужны были глаза , чтобы видеть, ноги теряли свое функциональное предназначение, она могла парить, почти летать как раньше, сердце дико билось и хотелось любви... Очнуться ей удавалось лишь на ковре в гостиной, едва укутанной простыней и согреваемой лучами остывающего солнца, что спешило скрыться за горизонтом, пока она не проснется и не заметит, невидимую скромную любовь из вне, с другой планеты, с другой точки зрения, которая ясно видит что происходит.

Не так уж и много времени ушло на то, чтобы понять, что господину по имени Марк и званию доктор не нужна ее стряпня, что он не носит размер L, и его сказочно белый халат был вровень в цвет на удивление приятных совсем не твердых стен ее нынешнего жилища с трех разовым питанием и огороженной территории. Все что осталось от нее это безумное количество выпотрошенной любви, что тлела в ее взгляде. И увы он был пленен, и да он поверил ей, ведь да, она способна на многое, она способна на великое, она хранитель счастья. Которое как оказалось она и дарила безвозвратное ему, тому, кого уже не было рядом, да, его нет рядом, он было бы уже и ушел. Но по воле случая судьбы или может торопился куда, он принял ванную и просушился феном одновременно. А она с разбитым сердцем бедняжка лишь невольный свидетель, в которой живет столько чувств, что с ними никто не в силах совладать. Что-то дрогнуло в сердце доктора Марка и он вынес не предвзятое решение в пользу чувств.
И совсем не много времени ушло, чтобы оправдать ее, и дарить ей возможность одним осенним теплым вечером, поглубже укутавшись в пледе, сидя в кафешке центрального парка, бросить свой взгляд на давнего тайного воздыхателя, что греет ее одинокими вечерами и прячется за горизонтом. Для остальных, после заката, она будет хрупкой дамой, всегда желанной и недосягаемой даже в фантазии. Она будет просто силуэтом, который встанет и уйдет, пропадая в багровой осенней дали, не бросая желанного взгляда назад через плечо, она просто мечта, пусть будет неуловимой, нам людям не поймать ее нет.