ГРАЖДАНСКАЯ СМЕРТЬ
Экзамен в суде на сдачу прав «самостоятельной жизни» чаще всего заканчивается «гражданской смертью» на совершеннолетие. Потому что они — инвалиды из интерната.
Юрист [id8952|Екатерина Таранченко]:
На днях у меня был диалог с одним парнем из детского дома-интерната о его «правах»:
— Катя, что ты думаешь про суд, где мы были? Все будет хорошо? Что они решили?
— Яша… Пока ничего. Будут еще заседания, после них примут решение… А как ты понял, про что они решают?
— Решают, как я буду жить. Почему там в суде меня не хотели слушать? Я хотел сказать, что я хочу жить с другом или помощником. В квартире. Или в доме с другими ребятами. Не в ПНИ.
— Я бы тоже хотела, чтоб так вышло. Надеюсь, тебя об этом ещё спросят. Но знаешь, суд сейчас решает вот какой вопрос: будешь ты сам принимать решения, раз ты уже взрослый, или за тебя будет всё решать другой человек – например, директор интерната.
— Что он будет решать?
— Куда тратить твои деньги. Где тебе жить. Как лечиться. Можно тебе поехать в гости или нет. Разное…
— Но я умею решать сам. Я хочу сам. Мы можем что-то сделать, чтоб они поняли? Чтоб суд понял. Детский дом. Я хочу пойти объяснить им, что я могу. Почему они так делают? Ты поможешь мне?…
Я очень хочу помочь.
Есть в Конвенции ООН о правах инвалидов такая статья. № 12:«Государства-участники принимают надлежащие меры для предоставления инвалидам доступа к поддержке, которая им может потребоваться при реализации своей правоспособности».
Речь идет о дееспособности. Я вот дееспособна. Вы – наверняка тоже.
И вам, возможно, сложно представить, что в 18 лет, помимо вступительных экзаменов, вам надо было бы сдать экзамен в суде, доказывая, что вы имеете право сохранить свою самостоятельность и возможность решать, как дальше жить.
Я уже лет 7 каждый день общаюсь с людьми, для которых такой экзамен неизбежен и результат заранее известен – их признают недееспособными, лишенными самостоятельных прав. Что-то вроде мини-похорон – «гражданская смерть» на совершеннолетие. Почему так? А потому что они инвалиды из интерната. А в интернате нет места самостоятельности. И в инвалидной коляске тоже.
Вместо помощи – похороны. Так вот.
Мы вместе с Яшей ходили в магазин. Яша экономный и тщательно выбирает, что купить, полезное и недорогое. Мы много разговаривали о том, как он мог бы жить, и он очень хорошо знает, что не хочет в ПНИ, но что ему нужны помощники, чтоб у него получилось жить «дома». Мы много говорили о людях. И он ясно чувствует, кому доверять, а с кем нужно быть осторожным. Яша умеет просить помощь и знает у кого.
Я знаю парня 10 лет. Его совершеннолетие начинается судебным процессом. Воспитатели шутят так: «Яшке статью шьют!» — для них это обычное дело.
А мне, как в первый раз, страшно и больно от жестокости того, что происходит. Полное лишение взрослого осознанного парня самостоятельности и прав. С молчаливого согласия заботливого дома для детей. По решению справедливого суда.
Еще немного похожих диалогов:
– Зачем вам дееспособность? – дежурно спрашивает судья.
– Я хочу ходить в магазин. Я умею, я вот эту куртку сама выбирала! И голосовать на выборах.
– Я хотел бы выйти в город, просто выйти в город, погулять, посидеть на скамеечке, знаете, как все. Я три года не выходил из интерната.
– Я хочу устроиться на работу…
А потом — в ПНИ. Отправляют как посылку. Выдают одежду по размеру и еду по норме. Незачем делать покупки и вообще что-то решать. Недееспобный… А чего жаловаться или просить помощи? Интернаты защитили и позаботились.
Во мне больше всё это не помещается. Спасибо за ваше внимание, Друзья.
__
[id8952|Екатерина Таранченко], юрист БО «Перспективы»
Экзамен в суде на сдачу прав «самостоятельной жизни» чаще всего заканчивается «гражданской смертью» на совершеннолетие. Потому что они — инвалиды из интерната.
Юрист [id8952|Екатерина Таранченко]:
На днях у меня был диалог с одним парнем из детского дома-интерната о его «правах»:
— Катя, что ты думаешь про суд, где мы были? Все будет хорошо? Что они решили?
— Яша… Пока ничего. Будут еще заседания, после них примут решение… А как ты понял, про что они решают?
— Решают, как я буду жить. Почему там в суде меня не хотели слушать? Я хотел сказать, что я хочу жить с другом или помощником. В квартире. Или в доме с другими ребятами. Не в ПНИ.
— Я бы тоже хотела, чтоб так вышло. Надеюсь, тебя об этом ещё спросят. Но знаешь, суд сейчас решает вот какой вопрос: будешь ты сам принимать решения, раз ты уже взрослый, или за тебя будет всё решать другой человек – например, директор интерната.
— Что он будет решать?
— Куда тратить твои деньги. Где тебе жить. Как лечиться. Можно тебе поехать в гости или нет. Разное…
— Но я умею решать сам. Я хочу сам. Мы можем что-то сделать, чтоб они поняли? Чтоб суд понял. Детский дом. Я хочу пойти объяснить им, что я могу. Почему они так делают? Ты поможешь мне?…
Я очень хочу помочь.
Есть в Конвенции ООН о правах инвалидов такая статья. № 12:«Государства-участники принимают надлежащие меры для предоставления инвалидам доступа к поддержке, которая им может потребоваться при реализации своей правоспособности».
Речь идет о дееспособности. Я вот дееспособна. Вы – наверняка тоже.
И вам, возможно, сложно представить, что в 18 лет, помимо вступительных экзаменов, вам надо было бы сдать экзамен в суде, доказывая, что вы имеете право сохранить свою самостоятельность и возможность решать, как дальше жить.
Я уже лет 7 каждый день общаюсь с людьми, для которых такой экзамен неизбежен и результат заранее известен – их признают недееспособными, лишенными самостоятельных прав. Что-то вроде мини-похорон – «гражданская смерть» на совершеннолетие. Почему так? А потому что они инвалиды из интерната. А в интернате нет места самостоятельности. И в инвалидной коляске тоже.
Вместо помощи – похороны. Так вот.
Мы вместе с Яшей ходили в магазин. Яша экономный и тщательно выбирает, что купить, полезное и недорогое. Мы много разговаривали о том, как он мог бы жить, и он очень хорошо знает, что не хочет в ПНИ, но что ему нужны помощники, чтоб у него получилось жить «дома». Мы много говорили о людях. И он ясно чувствует, кому доверять, а с кем нужно быть осторожным. Яша умеет просить помощь и знает у кого.
Я знаю парня 10 лет. Его совершеннолетие начинается судебным процессом. Воспитатели шутят так: «Яшке статью шьют!» — для них это обычное дело.
А мне, как в первый раз, страшно и больно от жестокости того, что происходит. Полное лишение взрослого осознанного парня самостоятельности и прав. С молчаливого согласия заботливого дома для детей. По решению справедливого суда.
Еще немного похожих диалогов:
– Зачем вам дееспособность? – дежурно спрашивает судья.
– Я хочу ходить в магазин. Я умею, я вот эту куртку сама выбирала! И голосовать на выборах.
– Я хотел бы выйти в город, просто выйти в город, погулять, посидеть на скамеечке, знаете, как все. Я три года не выходил из интерната.
– Я хочу устроиться на работу…
А потом — в ПНИ. Отправляют как посылку. Выдают одежду по размеру и еду по норме. Незачем делать покупки и вообще что-то решать. Недееспобный… А чего жаловаться или просить помощи? Интернаты защитили и позаботились.
Во мне больше всё это не помещается. Спасибо за ваше внимание, Друзья.
__
[id8952|Екатерина Таранченко], юрист БО «Перспективы»
0
У записи 18 лайков,
5 репостов,
763 просмотров.
5 репостов,
763 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Игорь Куликов
