История подлинная, все мои неточности и ляпы прошу считать моейпопыткой запутать вероятного противника. Любителей точной и полной информацииадресую к специальной литературе. Если она есть, конечно. Если же её нет,советую компетентным органам и просто бдительным товарищам перестать наконецбдеть именно по этому вопросу полувековой давности. Других поводов достаточно.Описанная ниже технология очевидна сейчас любому специалисту в любой точкепланеты. Неочевидно только то, в каком масштабе и для каких целей наши ученыееё давным-давно применили. Их прославлять надо, пока последние живы, а непрятать.
Лет десять назад в одном знаменитом, некогда тихом и скромномпитерском вузе взялись наконец за откачку немерянного количества мерзкойболотной жижи из одного давно затопленного подвала. Когда эта грандиознаяработа была завершена, на дне подвала среди прочего склизкого хлама нашелсядовольно тяжелый ящик с корпусом из нержавейки. Внутри ящик оказался полончистейшего, очень мягкого золота и не менее чистейшего кремния, в очень сложнойкомбинации на почти микроскопическом уровне.
На кафедре этажом выше нашелся седой профессор, который саспирантских времен помнил, что это такое. Это был привет из конца 50-х. Ящиктщательно промыли и высушили. Профессор подал на вход ящика один электрическийсигнал, на выходе получил другой – спустя сорок лет пребывания в грязной водеприбор работал!
В ответ на вопрос, что это за хрень, профессор задал своимаспирантам весьма головоломную математическую задачку с простыми значениями навходе и на выходе. Изрядно поприседав, аспиранты элегантно уложились всего внесколько сотен строк программного текста. Пока они были этим заняты,профессору тоже пришлось потрудиться – он смастерил из подручных материалов двавесьма примитивных преобразователя электрических сигналов, а потом подсоединилк ним клавиатуру на входе в ящик и дисплей на выходе из него.
После этого началось удивительнейшее соревнование загадочногосоветского ящика образца пятьдесят затертого года с современным чудомамериканской технической мысли – IBM-кой образца 2000-го.
После многочисленных сбоев и отладок, написанная аспирантамипрограммка наконец стала давать те же правильные ответы, что и ящик. Разницазаключалась только в том, что золотой ящик давал ответы мгновенно, а компьютерхоть на пару секунд, но задумывался.
Особенно веселым получилось утреннее соревнование. Профессорвключил ящик, ввел данные, сразу получил ответ и принялся ухмыляясь смотреть,как его аспиранты три минуты сидят перед окошком загрузки Windows.
Конечно, современный компьютер мог много чего еще, но с конкретнойпоставленной сложной математической задачей золотой ящик справлялся несомненнолучше.
Любопытно, что в этом самом месте этого рассказа мой собственныйдвухядерный комп образца 2010-го года, словно обидевшись, вдруг взял и завис.Честное слово! Мне пришлось матерясь набирать текст досюда заново, теперь уже вворде с бэкапами. А вот золотой ящик за время тех испытаний не зависал ни разу.Как выяснилось впоследствии, он вообще не был на это способен. И поэтому емуоставалось только одно: исправно работать.
Самым поразительным для аспирантов было то, что никакойоперационной системы, а тем более поддерживаемой ей программы расчета в ящикебыть не могло в принципе. Загружаться и виснуть там было нечему. И тем неменее, эта длинная программа расчета как-то в ящике всё же работала.
Наконец к потрясенным аспирантам пришло понимание - сложнейшиекомпьютерные операции были реализованы в этом ящике не на программном, а нааппаратном уровне – «в железе», то есть в золоте.
Невероятной золотой паутиной распускались и цвели там на бескрайнихкремниевых плитах тангенсы и котангенсы, синусы и косинусы, а также прочиесотни математических операций и логических блоков, объединенных между собойтакими же проводами с одной целью – мгновенно дать правильный итоговый ответ.Какая там загрузка операционной системы! Ограничением быстродействия ящика былатолько скорость света.
С точки зрения физических законов аспирантам всё стало наконецпросто и понятно. Но недоумение осталось – сколько же нужно было нанороботов,чтобы сплести эту грандиозную паутину, сколько нужно было инженеров, чтобы ееспроектировать! И главное зачем? Ящик решал достаточно ограниченнуюкомпьютерную задачу, саму по себе мало кому интересную. Мгновенноебыстродействие ящика было совершенно бессмысленно, если по обеим его сторонамстояли люди с данными на бумажках. И вот тут к ошалевшим аспирантам пришлонастоящее понимание – этот золотой ящик очевидно являлся всего лишь маленькойподпрограммкой большого программного комплекса. У него должны были быть десяткиили сотни таких же собратьев. Найденный в подвале золотой ящик был когда-топросто ненароком потерян или оставлен как сувенир на память. Очевидно, их былостолько, что о пропаже легко забыли. Это казалось полным безумием – сделатьхотя бы один такой случайно потерянный ящик и для современной России было бынешуточной задачей.
Порывшись в своих архивах, профессор протянул аспирантам порядкомпожелтевшую страницу местной ленинградской газеты. Там был опубликован скромныйи краткий некролог бывшему заведующему их кафедры. Под некрологом стояли именаБрежнева, Подгорного, Суслова, Андропова и всех прочих членов Политбюро СССР,одного нобелевского лауреата, а также фамилии нескольких совершенно неизвестныхтоварищей.
Некролог скромному завкафедрой с такими подписями не мог появитьсяв центральной печати – он привлек бы внимание. В маленькой местной газете онвызвал конечно еще большее недоумение, но так решило Политбюро. В отличие отнынешних чекистов, они всё-таки осмелились его поблагодарить, невзирая нагосударственную тайну.
По чертежам этого завкафедрой некогда работал огромный и оченьстранный завод. В его многочисленных цехах под ослепительным светом кварцевыхламп, в упор склонившись над микросхемами с крошечными паяльниками в руках,плели свои золотые нити около десяти тысяч молодых девушек, так называемаялимита. Никто другой на такой работе не задержался бы. Для нее не требовалосьни высшее, ни среднее образование – нужны были только безграничное терпение,зоркость и аккуратность. Простые крестьянские девушки, с детства привыкшие квышиванию и куда более тяжелому труду, воспринимали эту работу как рай божий.Правда, у них постепенно падало зрение в ослепительном постоянном блескезолота, но на их место приходили новые. Ни одной из этих девушек не моглоприйти в голову потребовать у государства компенсации за потерянное зрение. Идело было не только в тоталитарной системе – все эти работницы имели пустьочень приблизительное, но в общем правильное представление о том, что заудивительные штуковины они изготавливают. Эта золотая паутина была необходимойчастью ракетно-ядерного щита их Родины. Девушки верили, что своими хрупкимируками и слепнущими глазами они защищают свою страну.
Всем, кто видел хотя бы по телевизору старт космической ракеты,невольно кажется, что главное – это изготовить саму ракету. Это не так. Самоесложное – заставить эту здоровенную могучую неуклюжую дуру прилететь в точностикуда надо и когда надо. Для этой задачи понадобились суперсложныематематические расчеты с высокой степени интерактивности в режиме реальноговремени. Бухгалтерские счеты и машинки «Феликс», имевшиеся в наличии к томувремени, для этой цели подходили не очень.
Над той же самой проблемой одновременно с нами мучились американцы.По сравнению с нами, они выбрали более легкий путь, использовав для управленияракетами полупроводниковые компьютеры. Это путь привел впоследствии кIT-революции, принес баснословные прибыли разработчикам и в общем сделал нашужизнь такой, какая она сейчас есть.
Но вот для решения той конкретной задачи, за которую первыеразработчики собственно и получили первые пентагоновские огромные деньги впятидесятых, этот путь был не лучшим, а в каком-то смысле и просто халтурным. Вслучае упреждающего ядерного удара с советской стороны все компьютерыповышибало бы из строя электромагнитным импульсом в радиусе десятков и сотенкилометров от места каждого взрыва. А вот нашим ящикам из золота и кремнияэлектромагнитный импульс был по барабану.
Кроме того, первые компьютеры, как собственно и современные, времяот времени висли и подолгу перезагружались, материнские платы достаточно быстровыходили из строя – в общем, для управления ракетно-ядерным комплексомсверхдержавы это был не самый надежный вариант. Полагаю, американскиеразработчики прекрасно знали, что эту задачу можно решить аппаратно, как этосделали мы. Они просто отступили перед масштабом задачи. У США было достаточнозолота и кремния, достаточно трудолюбивых инженеров, но где бы они нашлистолько готовых потерять свое зрение молодых девушек.
В результате американские компьютерные фирмы впарили малосведующимв физике дядям из Вашингтона технологию с большими недостатками, но гораздодешевле. Из-за этих недостатков компьютерной техники США оставалось надеятьсятолько на свой упреждающий удар, сделанный до того, как их управляющие ракетамикомпьютеры выйдут из строя. Вместо ядерного щита им пришлось делать ядерныймеч, и соблазн первыми начать апокалипсис возрос у них многократно.
Выбрав неописуемую по трудности технологию, советские инженеры наэтом не остановились. Они ненароком забрели в область новейших разработок XXIвека. В их золотых микросхемах была аппаратно заложена троичная логика – вместообычных компьютерных «да-нет» реализовано было третье значение – «не знаю».Конечно, компьютер тоже можно научить говорить «не знаю», но в них это делаетсяна уровне алгоритмов и программных кодов, то есть теряются драгоценные секунды.Наши ящики осознавали это логическое значение мгновенно. При нештатномповедении ракет и сбоях радиосигналов это иногда имело решающее значение. Настарте космической гонки мы теряли ракеты реже, чем американцы, и летели наширакеты метче конечно не только поэтому, но в том числе.
Напоследок я задумался о разной судьбе железяк с обеих сторон –участников той далекой гонки. Полагаю, что американские соперники наших золо
Лет десять назад в одном знаменитом, некогда тихом и скромномпитерском вузе взялись наконец за откачку немерянного количества мерзкойболотной жижи из одного давно затопленного подвала. Когда эта грандиознаяработа была завершена, на дне подвала среди прочего склизкого хлама нашелсядовольно тяжелый ящик с корпусом из нержавейки. Внутри ящик оказался полончистейшего, очень мягкого золота и не менее чистейшего кремния, в очень сложнойкомбинации на почти микроскопическом уровне.
На кафедре этажом выше нашелся седой профессор, который саспирантских времен помнил, что это такое. Это был привет из конца 50-х. Ящиктщательно промыли и высушили. Профессор подал на вход ящика один электрическийсигнал, на выходе получил другой – спустя сорок лет пребывания в грязной водеприбор работал!
В ответ на вопрос, что это за хрень, профессор задал своимаспирантам весьма головоломную математическую задачку с простыми значениями навходе и на выходе. Изрядно поприседав, аспиранты элегантно уложились всего внесколько сотен строк программного текста. Пока они были этим заняты,профессору тоже пришлось потрудиться – он смастерил из подручных материалов двавесьма примитивных преобразователя электрических сигналов, а потом подсоединилк ним клавиатуру на входе в ящик и дисплей на выходе из него.
После этого началось удивительнейшее соревнование загадочногосоветского ящика образца пятьдесят затертого года с современным чудомамериканской технической мысли – IBM-кой образца 2000-го.
После многочисленных сбоев и отладок, написанная аспирантамипрограммка наконец стала давать те же правильные ответы, что и ящик. Разницазаключалась только в том, что золотой ящик давал ответы мгновенно, а компьютерхоть на пару секунд, но задумывался.
Особенно веселым получилось утреннее соревнование. Профессорвключил ящик, ввел данные, сразу получил ответ и принялся ухмыляясь смотреть,как его аспиранты три минуты сидят перед окошком загрузки Windows.
Конечно, современный компьютер мог много чего еще, но с конкретнойпоставленной сложной математической задачей золотой ящик справлялся несомненнолучше.
Любопытно, что в этом самом месте этого рассказа мой собственныйдвухядерный комп образца 2010-го года, словно обидевшись, вдруг взял и завис.Честное слово! Мне пришлось матерясь набирать текст досюда заново, теперь уже вворде с бэкапами. А вот золотой ящик за время тех испытаний не зависал ни разу.Как выяснилось впоследствии, он вообще не был на это способен. И поэтому емуоставалось только одно: исправно работать.
Самым поразительным для аспирантов было то, что никакойоперационной системы, а тем более поддерживаемой ей программы расчета в ящикебыть не могло в принципе. Загружаться и виснуть там было нечему. И тем неменее, эта длинная программа расчета как-то в ящике всё же работала.
Наконец к потрясенным аспирантам пришло понимание - сложнейшиекомпьютерные операции были реализованы в этом ящике не на программном, а нааппаратном уровне – «в железе», то есть в золоте.
Невероятной золотой паутиной распускались и цвели там на бескрайнихкремниевых плитах тангенсы и котангенсы, синусы и косинусы, а также прочиесотни математических операций и логических блоков, объединенных между собойтакими же проводами с одной целью – мгновенно дать правильный итоговый ответ.Какая там загрузка операционной системы! Ограничением быстродействия ящика былатолько скорость света.
С точки зрения физических законов аспирантам всё стало наконецпросто и понятно. Но недоумение осталось – сколько же нужно было нанороботов,чтобы сплести эту грандиозную паутину, сколько нужно было инженеров, чтобы ееспроектировать! И главное зачем? Ящик решал достаточно ограниченнуюкомпьютерную задачу, саму по себе мало кому интересную. Мгновенноебыстродействие ящика было совершенно бессмысленно, если по обеим его сторонамстояли люди с данными на бумажках. И вот тут к ошалевшим аспирантам пришлонастоящее понимание – этот золотой ящик очевидно являлся всего лишь маленькойподпрограммкой большого программного комплекса. У него должны были быть десяткиили сотни таких же собратьев. Найденный в подвале золотой ящик был когда-топросто ненароком потерян или оставлен как сувенир на память. Очевидно, их былостолько, что о пропаже легко забыли. Это казалось полным безумием – сделатьхотя бы один такой случайно потерянный ящик и для современной России было бынешуточной задачей.
Порывшись в своих архивах, профессор протянул аспирантам порядкомпожелтевшую страницу местной ленинградской газеты. Там был опубликован скромныйи краткий некролог бывшему заведующему их кафедры. Под некрологом стояли именаБрежнева, Подгорного, Суслова, Андропова и всех прочих членов Политбюро СССР,одного нобелевского лауреата, а также фамилии нескольких совершенно неизвестныхтоварищей.
Некролог скромному завкафедрой с такими подписями не мог появитьсяв центральной печати – он привлек бы внимание. В маленькой местной газете онвызвал конечно еще большее недоумение, но так решило Политбюро. В отличие отнынешних чекистов, они всё-таки осмелились его поблагодарить, невзирая нагосударственную тайну.
По чертежам этого завкафедрой некогда работал огромный и оченьстранный завод. В его многочисленных цехах под ослепительным светом кварцевыхламп, в упор склонившись над микросхемами с крошечными паяльниками в руках,плели свои золотые нити около десяти тысяч молодых девушек, так называемаялимита. Никто другой на такой работе не задержался бы. Для нее не требовалосьни высшее, ни среднее образование – нужны были только безграничное терпение,зоркость и аккуратность. Простые крестьянские девушки, с детства привыкшие квышиванию и куда более тяжелому труду, воспринимали эту работу как рай божий.Правда, у них постепенно падало зрение в ослепительном постоянном блескезолота, но на их место приходили новые. Ни одной из этих девушек не моглоприйти в голову потребовать у государства компенсации за потерянное зрение. Идело было не только в тоталитарной системе – все эти работницы имели пустьочень приблизительное, но в общем правильное представление о том, что заудивительные штуковины они изготавливают. Эта золотая паутина была необходимойчастью ракетно-ядерного щита их Родины. Девушки верили, что своими хрупкимируками и слепнущими глазами они защищают свою страну.
Всем, кто видел хотя бы по телевизору старт космической ракеты,невольно кажется, что главное – это изготовить саму ракету. Это не так. Самоесложное – заставить эту здоровенную могучую неуклюжую дуру прилететь в точностикуда надо и когда надо. Для этой задачи понадобились суперсложныематематические расчеты с высокой степени интерактивности в режиме реальноговремени. Бухгалтерские счеты и машинки «Феликс», имевшиеся в наличии к томувремени, для этой цели подходили не очень.
Над той же самой проблемой одновременно с нами мучились американцы.По сравнению с нами, они выбрали более легкий путь, использовав для управленияракетами полупроводниковые компьютеры. Это путь привел впоследствии кIT-революции, принес баснословные прибыли разработчикам и в общем сделал нашужизнь такой, какая она сейчас есть.
Но вот для решения той конкретной задачи, за которую первыеразработчики собственно и получили первые пентагоновские огромные деньги впятидесятых, этот путь был не лучшим, а в каком-то смысле и просто халтурным. Вслучае упреждающего ядерного удара с советской стороны все компьютерыповышибало бы из строя электромагнитным импульсом в радиусе десятков и сотенкилометров от места каждого взрыва. А вот нашим ящикам из золота и кремнияэлектромагнитный импульс был по барабану.
Кроме того, первые компьютеры, как собственно и современные, времяот времени висли и подолгу перезагружались, материнские платы достаточно быстровыходили из строя – в общем, для управления ракетно-ядерным комплексомсверхдержавы это был не самый надежный вариант. Полагаю, американскиеразработчики прекрасно знали, что эту задачу можно решить аппаратно, как этосделали мы. Они просто отступили перед масштабом задачи. У США было достаточнозолота и кремния, достаточно трудолюбивых инженеров, но где бы они нашлистолько готовых потерять свое зрение молодых девушек.
В результате американские компьютерные фирмы впарили малосведующимв физике дядям из Вашингтона технологию с большими недостатками, но гораздодешевле. Из-за этих недостатков компьютерной техники США оставалось надеятьсятолько на свой упреждающий удар, сделанный до того, как их управляющие ракетамикомпьютеры выйдут из строя. Вместо ядерного щита им пришлось делать ядерныймеч, и соблазн первыми начать апокалипсис возрос у них многократно.
Выбрав неописуемую по трудности технологию, советские инженеры наэтом не остановились. Они ненароком забрели в область новейших разработок XXIвека. В их золотых микросхемах была аппаратно заложена троичная логика – вместообычных компьютерных «да-нет» реализовано было третье значение – «не знаю».Конечно, компьютер тоже можно научить говорить «не знаю», но в них это делаетсяна уровне алгоритмов и программных кодов, то есть теряются драгоценные секунды.Наши ящики осознавали это логическое значение мгновенно. При нештатномповедении ракет и сбоях радиосигналов это иногда имело решающее значение. Настарте космической гонки мы теряли ракеты реже, чем американцы, и летели наширакеты метче конечно не только поэтому, но в том числе.
Напоследок я задумался о разной судьбе железяк с обеих сторон –участников той далекой гонки. Полагаю, что американские соперники наших золо
The story is genuine, I ask you to consider all my inaccuracies and mistakes to be my attempt to confuse a potential enemy. Fans of accurate and complete information, I address to the specialized literature. If she is, of course. If it is not there, I advise the competent authorities and simply vigilant comrades to stop finally vigilantly on this issue half a century ago. There are enough other reasons. The technology described below is now obvious to any specialist anywhere in the world. It is not obvious only on what scale and for what purposes our scientists have long since applied. They must be glorified while the latter are alive, and hidden.
About ten years ago, in one famous, once quiet and modest petersburg university, they finally started pumping out an immeasurable amount of vile slurry from one long-flooded basement. When this ambitious work was completed, at the bottom of the basement, among other things slimy rubbish, there was a rather heavy box with a stainless steel case. Inside, the box turned out to be the purest, very soft gold and no less pure silicon, in a very complex combination at an almost microscopic level.
At the department a floor above was a gray-haired professor who, in post-graduate studies, remembered what it was. It was greetings from the late 50s. The box was washed and dried thoroughly. The professor gave one electrical signal to the input of the box, received another at the output - after forty years of being in a dirty water device, it worked!
In answer to the question, what kind of crap is this, the professor asked his graduate students a very puzzling mathematical problem with simple values of input and output. Having pretty squatted, graduate students elegantly met just a few hundred lines of program text. While they were busy with this, the professor also had to work hard - he made two primitive converters of electrical signals from improvised materials, and then he connected the keyboard at the entrance to the box and the display at the output from it.
After this, the amazing competition of the mysterious Soviet box of the sample of the fifty-year year began with modern miraculous American technical thought - the IBM model of 2000.
After numerous failures and debugs, the program written by graduate students finally began to give the same correct answers as the box. The only difference was that the gold box gave answers instantly, and the computer for a couple of seconds, but thought about it.
Especially fun was the morning competition. The professor turned on the box, entered the data, immediately received a response and began grinning to watch his graduate students sit for three minutes in front of the Windows boot window.
Of course, a modern computer could do a lot of other things, but the golden box coped with the concrete complex mathematical problem clearly better.
It is curious that in this very place of this story, my own dual-core computer of the 2010 model, as if offended, suddenly took and crashed. Honestly! I had to swear to retype the text here, now already with backups. But the golden box during those tests did not freeze even once. As it turned out later, he was not at all capable of this. And so he had only one thing left: to work properly.
The most striking thing for graduate students was that there could be no operational system, let alone a settlement program supported by it, in principle. There was nothing to load and hang there. And all the same, this long calculation program somehow worked in a box.
Finally, an understanding came to the shocked graduate students - the most complex computer operations were implemented in this box not on the software, but on the hardware level - “in hardware”, that is, in gold.
Incredible golden cobwebs blossomed and blossomed there on boundless silicon slabs tangents and cotangents, sines and cosines, as well as hundreds of other mathematical operations and logical blocks, interconnected by the same wires with one purpose - to instantly give the correct final answer. What kind of load is the operating system! The speed limit of the box was only the speed of light.
From the point of view of physical laws, graduate students have finally become simple and clear. But the perplexity remained - how many nanorobots were needed to weave this grandiose web, how many engineers were needed to design it! And most importantly, why? The box solved a fairly limited computer problem, which in itself was of little interest to anyone. The instantaneous speed of the box was completely pointless if there were people on both sides of it with data on pieces of paper. And here a real understanding came to the crazed graduate students - this golden box was obviously just a small sub-program of a large software complex. He should have had dozens or hundreds of such brothers. The golden box found in the basement was once just inadvertently lost or left as a souvenir. Obviously, there were so many that they were easily forgotten about the loss. It seemed complete madness to make even one such randomly lost box and for modern Russia would be a daily task.
Rummaging through his archives, professor stretched out
About ten years ago, in one famous, once quiet and modest petersburg university, they finally started pumping out an immeasurable amount of vile slurry from one long-flooded basement. When this ambitious work was completed, at the bottom of the basement, among other things slimy rubbish, there was a rather heavy box with a stainless steel case. Inside, the box turned out to be the purest, very soft gold and no less pure silicon, in a very complex combination at an almost microscopic level.
At the department a floor above was a gray-haired professor who, in post-graduate studies, remembered what it was. It was greetings from the late 50s. The box was washed and dried thoroughly. The professor gave one electrical signal to the input of the box, received another at the output - after forty years of being in a dirty water device, it worked!
In answer to the question, what kind of crap is this, the professor asked his graduate students a very puzzling mathematical problem with simple values of input and output. Having pretty squatted, graduate students elegantly met just a few hundred lines of program text. While they were busy with this, the professor also had to work hard - he made two primitive converters of electrical signals from improvised materials, and then he connected the keyboard at the entrance to the box and the display at the output from it.
After this, the amazing competition of the mysterious Soviet box of the sample of the fifty-year year began with modern miraculous American technical thought - the IBM model of 2000.
After numerous failures and debugs, the program written by graduate students finally began to give the same correct answers as the box. The only difference was that the gold box gave answers instantly, and the computer for a couple of seconds, but thought about it.
Especially fun was the morning competition. The professor turned on the box, entered the data, immediately received a response and began grinning to watch his graduate students sit for three minutes in front of the Windows boot window.
Of course, a modern computer could do a lot of other things, but the golden box coped with the concrete complex mathematical problem clearly better.
It is curious that in this very place of this story, my own dual-core computer of the 2010 model, as if offended, suddenly took and crashed. Honestly! I had to swear to retype the text here, now already with backups. But the golden box during those tests did not freeze even once. As it turned out later, he was not at all capable of this. And so he had only one thing left: to work properly.
The most striking thing for graduate students was that there could be no operational system, let alone a settlement program supported by it, in principle. There was nothing to load and hang there. And all the same, this long calculation program somehow worked in a box.
Finally, an understanding came to the shocked graduate students - the most complex computer operations were implemented in this box not on the software, but on the hardware level - “in hardware”, that is, in gold.
Incredible golden cobwebs blossomed and blossomed there on boundless silicon slabs tangents and cotangents, sines and cosines, as well as hundreds of other mathematical operations and logical blocks, interconnected by the same wires with one purpose - to instantly give the correct final answer. What kind of load is the operating system! The speed limit of the box was only the speed of light.
From the point of view of physical laws, graduate students have finally become simple and clear. But the perplexity remained - how many nanorobots were needed to weave this grandiose web, how many engineers were needed to design it! And most importantly, why? The box solved a fairly limited computer problem, which in itself was of little interest to anyone. The instantaneous speed of the box was completely pointless if there were people on both sides of it with data on pieces of paper. And here a real understanding came to the crazed graduate students - this golden box was obviously just a small sub-program of a large software complex. He should have had dozens or hundreds of such brothers. The golden box found in the basement was once just inadvertently lost or left as a souvenir. Obviously, there were so many that they were easily forgotten about the loss. It seemed complete madness to make even one such randomly lost box and for modern Russia would be a daily task.
Rummaging through his archives, professor stretched out
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Игнат Аникеев
