Веру можно рассматривать как набор правил и свойств мироздания, источником которых является человек, добровольно действующий в соответствии с ними. Это роднит веру с такими понятиями, как творчество и игра. Их объединяет неразрывная связь с эстетикой (поисками красоты и гармонии). Другие возможные парадигмальные начала - онтология (поиски сущего) и гносеология (поиски истины) - в этих формах деятельности отходят на второй план. В самом деле, если рассматривать человеческую волю, независимую в своем проявлении от внешнего мира, то какое ей может быть дело до бытия и истины?
Достаточно лишь на один шаг выйти за пределы повседневного значения слов "вера", "творчество", "игра", чтобы эти и подобные им феномены можно было представить как проявления одной и той же этики, основанной на индивидуальном волении. Такую этику можно условно назвать этикой игры, потому что игра представляет собой наименее специфическую форму деятельности, пронизывающую всю человеческую жизнь. С тем же успехом, однако, можно говорить об этике веры или этике творчества, что ничуть не изменит сути вещей.
Суть же вещей, и настоящей заметки, состоит в том, чтобы отметить важность исследования этики игры как элемента в ряду исторически сменяющих друг друга видов этики, соответствующих парадигмам мировоззрения. В парадигме традиции преобладает этика бытия, обоснованная неразрывной связью человека с сакральным началом. В парадигме модерна на смену этике бытия приходит этика познания, жизненно необходимая в контексте перехода к антропоцентризму и субъективному мировосприятию. И наконец, есть основания полагать, что в постмодерне, а точнее, в парадигме ближайшего будущего (нео-модерне), приуготовлением к которой является постмодерн, балом будет править именно этика игры.
Этика игры - это естественное следствие окончательного освобождения человека от какого бы то ни было довлеющего над ним бытия. Освобождения, влекущего за собой невероятный груз ответственности существа, уже не являющегося ни человеком, ни индивидом в привычном смысле этих слов. Это также и следствие освобождения от гнета систем познания с их произвольными критериями истины, а следовательно, произвольно определяемыми ценностями и моделями поведения. Этика игры - это модель поведения, при которой какой-либо диктат может происходить только от самого человека, который руководствуется исключительно собственным стремлением к счастью. Этика игры, одновременно, - это последнее прибежище для человеческой души в культуре, продолжающей стремительное разложение до состояния первородного хаоса, в котором человеческая воля и сможет, наконец, достичь полноты самореализации, преодолев последний барьер и отказавшись от самой себя.
Надо полагать, завершение эпохи этики игры будет тем моментом "абсолютной полночи", за которым может последовать новый виток развития человеческого духа, с новой онтологией, новой гносеологией и новой эстетикой, действующими в неразрывной связи.
Достаточно лишь на один шаг выйти за пределы повседневного значения слов "вера", "творчество", "игра", чтобы эти и подобные им феномены можно было представить как проявления одной и той же этики, основанной на индивидуальном волении. Такую этику можно условно назвать этикой игры, потому что игра представляет собой наименее специфическую форму деятельности, пронизывающую всю человеческую жизнь. С тем же успехом, однако, можно говорить об этике веры или этике творчества, что ничуть не изменит сути вещей.
Суть же вещей, и настоящей заметки, состоит в том, чтобы отметить важность исследования этики игры как элемента в ряду исторически сменяющих друг друга видов этики, соответствующих парадигмам мировоззрения. В парадигме традиции преобладает этика бытия, обоснованная неразрывной связью человека с сакральным началом. В парадигме модерна на смену этике бытия приходит этика познания, жизненно необходимая в контексте перехода к антропоцентризму и субъективному мировосприятию. И наконец, есть основания полагать, что в постмодерне, а точнее, в парадигме ближайшего будущего (нео-модерне), приуготовлением к которой является постмодерн, балом будет править именно этика игры.
Этика игры - это естественное следствие окончательного освобождения человека от какого бы то ни было довлеющего над ним бытия. Освобождения, влекущего за собой невероятный груз ответственности существа, уже не являющегося ни человеком, ни индивидом в привычном смысле этих слов. Это также и следствие освобождения от гнета систем познания с их произвольными критериями истины, а следовательно, произвольно определяемыми ценностями и моделями поведения. Этика игры - это модель поведения, при которой какой-либо диктат может происходить только от самого человека, который руководствуется исключительно собственным стремлением к счастью. Этика игры, одновременно, - это последнее прибежище для человеческой души в культуре, продолжающей стремительное разложение до состояния первородного хаоса, в котором человеческая воля и сможет, наконец, достичь полноты самореализации, преодолев последний барьер и отказавшись от самой себя.
Надо полагать, завершение эпохи этики игры будет тем моментом "абсолютной полночи", за которым может последовать новый виток развития человеческого духа, с новой онтологией, новой гносеологией и новой эстетикой, действующими в неразрывной связи.
Faith can be considered as a set of rules and properties of the universe, the source of which is a person who voluntarily acts in accordance with them. This is related to faith with concepts such as creativity and play. They are united by an inextricable connection with aesthetics (the search for beauty and harmony). Other possible paradigmatic principles - ontology (searches for the existing) and epistemology (searches for the truth) - in these forms of activity fade into the background. In fact, if we consider the human will, independent in its manifestation from the outside world, then what kind of thing can it be about being and truth?
It is enough to go one step beyond the everyday meaning of the words “faith”, “creativity”, “game”, so that these and similar phenomena can be presented as manifestations of the same ethics based on individual will. Such ethics can be arbitrarily called the ethics of the game, because the game is the least specific form of activity that pervades the entire human life. With the same success, however, we can talk about the ethics of faith or the ethics of creativity, which will not change the essence of things.
The essence of things, and this note, is to note the importance of studying the ethics of the game as an element in a series of historically replacing each other types of ethics, corresponding to paradigms of worldview. Ethics of being prevails in the paradigm of tradition, justified by the inextricable connection of man with the sacred principle. In the paradigm of modernity, the ethics of being are replaced by the ethics of cognition, which is vital in the context of the transition to anthropocentrism and a subjective worldview. And finally, there is reason to believe that in the postmodern, or rather, in the paradigm of the near future (neo-modern), prepared for which is postmodern, the game’s ethics will rule the ball.
The ethics of the game is a natural consequence of the final liberation of a person from any being prevailing over him. Liberation, entailing an incredible burden of responsibility of a being who is no longer either a person or an individual in the usual sense of these words. It is also a consequence of the liberation of cognitive systems from their oppression with their arbitrary criteria of truth, and therefore, arbitrarily determined values and patterns of behavior. The ethics of the game is a model of behavior in which any dictate can come only from the person himself, who is guided exclusively by his own desire for happiness. The ethics of the game, at the same time, is the last refuge for the human soul in a culture that continues to rapidly decompose to the state of primordial chaos, in which the human will can finally achieve the fullness of self-realization, breaking the last barrier and abandoning itself.
Presumably, the end of the era of game ethics will be that moment of "absolute midnight", which can be followed by a new round of development of the human spirit, with a new ontology, new epistemology and new aesthetics, acting inextricably linked.
It is enough to go one step beyond the everyday meaning of the words “faith”, “creativity”, “game”, so that these and similar phenomena can be presented as manifestations of the same ethics based on individual will. Such ethics can be arbitrarily called the ethics of the game, because the game is the least specific form of activity that pervades the entire human life. With the same success, however, we can talk about the ethics of faith or the ethics of creativity, which will not change the essence of things.
The essence of things, and this note, is to note the importance of studying the ethics of the game as an element in a series of historically replacing each other types of ethics, corresponding to paradigms of worldview. Ethics of being prevails in the paradigm of tradition, justified by the inextricable connection of man with the sacred principle. In the paradigm of modernity, the ethics of being are replaced by the ethics of cognition, which is vital in the context of the transition to anthropocentrism and a subjective worldview. And finally, there is reason to believe that in the postmodern, or rather, in the paradigm of the near future (neo-modern), prepared for which is postmodern, the game’s ethics will rule the ball.
The ethics of the game is a natural consequence of the final liberation of a person from any being prevailing over him. Liberation, entailing an incredible burden of responsibility of a being who is no longer either a person or an individual in the usual sense of these words. It is also a consequence of the liberation of cognitive systems from their oppression with their arbitrary criteria of truth, and therefore, arbitrarily determined values and patterns of behavior. The ethics of the game is a model of behavior in which any dictate can come only from the person himself, who is guided exclusively by his own desire for happiness. The ethics of the game, at the same time, is the last refuge for the human soul in a culture that continues to rapidly decompose to the state of primordial chaos, in which the human will can finally achieve the fullness of self-realization, breaking the last barrier and abandoning itself.
Presumably, the end of the era of game ethics will be that moment of "absolute midnight", which can be followed by a new round of development of the human spirit, with a new ontology, new epistemology and new aesthetics, acting inextricably linked.
У записи 2 лайков,
0 репостов,
69 просмотров.
0 репостов,
69 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Глеб Кувырков
