заводная птица
хочешь, я буду писать для тебя, писать высоким и мертвым штилем? хочешь, просто друг друга пришпилим к настоящему времени, будем в нём вечно гореть янтарным огнём, двумя зрачками голодного тигра. но не молчи, не молчи вот так, будто решил всё давным-давно, а то я подумаю, что вино вот это, вот этот хлеб - последнее, что я с тобой делю, что ты исчезнешь, пока я сплю. хочешь, я буду просто смотреть? в реках горькой воды на треть, всадники близко; скажи мне: киска, я не хочу стареть, и я накрою твой лоб ладонью. ты мог бы любить благородную донью, а выпало пьющую девочку с обветренными губами - их не возьмет ни одна помада, - пообещала из глупой бравады, что бросит первой, тебя не спросит. да нет, не бросит.
она не сможет, она боится, в ее груди заводная птица тихонько шепчет: не уходи. в лоне её золотая змейка тёплыми кольцами вьётся нежно; что ты, не бросит тебя, конечно, так что придется всё самому. знаешь, я пережила чуму, голод и разных бед до хрена, и я умею ценить живых, пока отзываются на имена. но когда мы ляжем в одну кровать, подумай, стоит ли отогревать мое бедное сердце, чтобы потом с этим покончить одним звонком. а впрочем, поздно: пока ты занят, девочка с бронзовыми глазами, та, что зовет себя зимним цветком, плачет от страха крутым кипятком, плачет, выкашливая со слезами колкий гортанный ком.
Ривелоттэ
хочешь, я буду писать для тебя, писать высоким и мертвым штилем? хочешь, просто друг друга пришпилим к настоящему времени, будем в нём вечно гореть янтарным огнём, двумя зрачками голодного тигра. но не молчи, не молчи вот так, будто решил всё давным-давно, а то я подумаю, что вино вот это, вот этот хлеб - последнее, что я с тобой делю, что ты исчезнешь, пока я сплю. хочешь, я буду просто смотреть? в реках горькой воды на треть, всадники близко; скажи мне: киска, я не хочу стареть, и я накрою твой лоб ладонью. ты мог бы любить благородную донью, а выпало пьющую девочку с обветренными губами - их не возьмет ни одна помада, - пообещала из глупой бравады, что бросит первой, тебя не спросит. да нет, не бросит.
она не сможет, она боится, в ее груди заводная птица тихонько шепчет: не уходи. в лоне её золотая змейка тёплыми кольцами вьётся нежно; что ты, не бросит тебя, конечно, так что придется всё самому. знаешь, я пережила чуму, голод и разных бед до хрена, и я умею ценить живых, пока отзываются на имена. но когда мы ляжем в одну кровать, подумай, стоит ли отогревать мое бедное сердце, чтобы потом с этим покончить одним звонком. а впрочем, поздно: пока ты занят, девочка с бронзовыми глазами, та, что зовет себя зимним цветком, плачет от страха крутым кипятком, плачет, выкашливая со слезами колкий гортанный ком.
Ривелоттэ
clockwork bird
Do you want me to write for you, write in high and dead calm? if you want, we’ll just pin each other by now, in it we will forever burn with amber fire, two pupils of a hungry tiger. but don’t be silent, don’t be silent as if I had decided everything a long time ago, otherwise I’ll think that this wine, this bread is the last thing I share with you, that you will disappear while I sleep. Do you want me to just watch? in the rivers of bitter water by a third, the riders are close; tell me: pussy, I do not want to grow old, and I will cover your forehead with a palm. you could love a noble dona, and a drinking girl with weathered lips fell out - not a single lipstick will take them, - you promised from a stupid bravado that he would leave first, you won’t ask. No, he won’t give up.
she won’t be able, she’s afraid, in her breast a clockwork bird softly whispers: do not leave. in the bosom of her golden snake with warm rings curls gently; that you won’t leave you, of course, so you have to do it yourself. You know, I survived the plague, hunger and various troubles to hell, and I can appreciate the living, while responding to the names. but when we lie in the same bed, think about whether it is worth warming my poor heart, so that then I can end it with one call. but it’s too late: while you are busy, a girl with bronze eyes, the one who calls herself a winter flower, cries with fear of boiling water, cries, coughing with a tear a laryngeal lump.
Rivelotta
Do you want me to write for you, write in high and dead calm? if you want, we’ll just pin each other by now, in it we will forever burn with amber fire, two pupils of a hungry tiger. but don’t be silent, don’t be silent as if I had decided everything a long time ago, otherwise I’ll think that this wine, this bread is the last thing I share with you, that you will disappear while I sleep. Do you want me to just watch? in the rivers of bitter water by a third, the riders are close; tell me: pussy, I do not want to grow old, and I will cover your forehead with a palm. you could love a noble dona, and a drinking girl with weathered lips fell out - not a single lipstick will take them, - you promised from a stupid bravado that he would leave first, you won’t ask. No, he won’t give up.
she won’t be able, she’s afraid, in her breast a clockwork bird softly whispers: do not leave. in the bosom of her golden snake with warm rings curls gently; that you won’t leave you, of course, so you have to do it yourself. You know, I survived the plague, hunger and various troubles to hell, and I can appreciate the living, while responding to the names. but when we lie in the same bed, think about whether it is worth warming my poor heart, so that then I can end it with one call. but it’s too late: while you are busy, a girl with bronze eyes, the one who calls herself a winter flower, cries with fear of boiling water, cries, coughing with a tear a laryngeal lump.
Rivelotta
У записи 11 лайков,
0 репостов,
1921 просмотров.
0 репостов,
1921 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Полина Витенко
