Из книги М.Кандеа "Сравнение в антропологии. Невозможный метод".
(С. 20-21) Эта проблема (сравнение антропологии и поведенческой биологии) привлекла мое внимание к проблеме сопоставимости целей как в рамках одной дисциплины, так у разных наук. Частично, мое ощущение невозможности сравнения антропологии и поведенческой экологии – мое нежелание соглашаться описывать свою дисциплину с помощью «их» терминов – проистекала из того, что я в значительной степени ценю способность антропологии объединять в себе одновременно некоторое количество несопоставляемых теорий, исследовательских целей и возможностей объяснения. Значение и ценность поведенческой экологии в значительной степени основывалось на признании очень общих рамок эволюционной теории, с которым соглашались все частники исследований. Однажды мой коллега-приматолог Джо Сетчелл блестяще сформулировал это: эволюционные антропологи – они здесь могут заменить поведенческих биологов – работают с разными видами и одной теорией, в то время как социальные антропологи работают с одним (биологическим) видом и многими теориями.
<…>
(С. 21-22) Одним словом – horresco referens (лат. трепещу, рассказывая это) – я испытал научную зависть. Это была, однако, не та зависть, которая побуждала предыдущие поколения антропологов пытаться искать естественные законы существования общества или облагородить нашу дисциплину четкими разграничениями и строгими элиминативистскими программами. Я понял, что я завидовал другому – отсутствию великих жестов, безразличию к философским основаниям и эпистемологическим тонкостям, которые открывали дорогу топорному, бездумному научному кулибинству (англ. tinkering). Это тот самый образ ученого, как «колхозного механика» (англ. ‘backwoods mechanic‘), который как точно описал философ науки Вильям Вимсатт [Wimsatt 2007]. Ни один поведенческий биолог, кажется мне, не стал бы тратить время, задаваясь вопросом «возможно ли сравнение».
(С. 20-21) Эта проблема (сравнение антропологии и поведенческой биологии) привлекла мое внимание к проблеме сопоставимости целей как в рамках одной дисциплины, так у разных наук. Частично, мое ощущение невозможности сравнения антропологии и поведенческой экологии – мое нежелание соглашаться описывать свою дисциплину с помощью «их» терминов – проистекала из того, что я в значительной степени ценю способность антропологии объединять в себе одновременно некоторое количество несопоставляемых теорий, исследовательских целей и возможностей объяснения. Значение и ценность поведенческой экологии в значительной степени основывалось на признании очень общих рамок эволюционной теории, с которым соглашались все частники исследований. Однажды мой коллега-приматолог Джо Сетчелл блестяще сформулировал это: эволюционные антропологи – они здесь могут заменить поведенческих биологов – работают с разными видами и одной теорией, в то время как социальные антропологи работают с одним (биологическим) видом и многими теориями.
<…>
(С. 21-22) Одним словом – horresco referens (лат. трепещу, рассказывая это) – я испытал научную зависть. Это была, однако, не та зависть, которая побуждала предыдущие поколения антропологов пытаться искать естественные законы существования общества или облагородить нашу дисциплину четкими разграничениями и строгими элиминативистскими программами. Я понял, что я завидовал другому – отсутствию великих жестов, безразличию к философским основаниям и эпистемологическим тонкостям, которые открывали дорогу топорному, бездумному научному кулибинству (англ. tinkering). Это тот самый образ ученого, как «колхозного механика» (англ. ‘backwoods mechanic‘), который как точно описал философ науки Вильям Вимсатт [Wimsatt 2007]. Ни один поведенческий биолог, кажется мне, не стал бы тратить время, задаваясь вопросом «возможно ли сравнение».
From the book of M. Kandea "Comparison in Anthropology. Impossible Method".
(P. 20-21) This problem (a comparison of anthropology and behavioral biology) attracted my attention to the problem of comparability of goals both within the framework of one discipline and in different sciences. In part, my feeling of the impossibility of comparing anthropology and behavioral ecology — my reluctance to agree to describe my discipline using “their” terms - stems from the fact that I greatly appreciate the ability of anthropology to combine at the same time a number of disparate theories, research goals, and explanatory possibilities . The significance and value of behavioral ecology was largely based on the recognition of the very general framework of evolutionary theory, which all research participants agreed with. Once my colleague primatologist Joe Setchell brilliantly formulated this: evolutionary anthropologists - they can replace behavioral biologists here - work with different species and one theory, while social anthropologists work with one (biological) species and many theories.
<...>
(S. 21-22) In a word - horresco referens (lat. Tremble, saying this) - I experienced scientific envy. This, however, was not the envy that prompted previous generations of anthropologists to try to look for the natural laws of the existence of society or to ennoble our discipline with clear distinctions and strict elimination programs. I realized that I envied the other - the lack of great gestures, indifference to philosophical foundations and epistemological subtleties that paved the way for clumsy, thoughtless scientific kulibinism (English tinkering). This is the very image of a scientist as a “collective farm mechanic” (English ‘backwoods mechanic‘), who was exactly described by the philosopher of science William Wimsatt [Wimsatt 2007]. No behavioral biologist, it seems to me, would not waste time wondering if a comparison is possible.
(P. 20-21) This problem (a comparison of anthropology and behavioral biology) attracted my attention to the problem of comparability of goals both within the framework of one discipline and in different sciences. In part, my feeling of the impossibility of comparing anthropology and behavioral ecology — my reluctance to agree to describe my discipline using “their” terms - stems from the fact that I greatly appreciate the ability of anthropology to combine at the same time a number of disparate theories, research goals, and explanatory possibilities . The significance and value of behavioral ecology was largely based on the recognition of the very general framework of evolutionary theory, which all research participants agreed with. Once my colleague primatologist Joe Setchell brilliantly formulated this: evolutionary anthropologists - they can replace behavioral biologists here - work with different species and one theory, while social anthropologists work with one (biological) species and many theories.
<...>
(S. 21-22) In a word - horresco referens (lat. Tremble, saying this) - I experienced scientific envy. This, however, was not the envy that prompted previous generations of anthropologists to try to look for the natural laws of the existence of society or to ennoble our discipline with clear distinctions and strict elimination programs. I realized that I envied the other - the lack of great gestures, indifference to philosophical foundations and epistemological subtleties that paved the way for clumsy, thoughtless scientific kulibinism (English tinkering). This is the very image of a scientist as a “collective farm mechanic” (English ‘backwoods mechanic‘), who was exactly described by the philosopher of science William Wimsatt [Wimsatt 2007]. No behavioral biologist, it seems to me, would not waste time wondering if a comparison is possible.
У записи 11 лайков,
0 репостов,
505 просмотров.
0 репостов,
505 просмотров.
Эту запись оставил(а) на своей стене Андрей Туторский
