В 1980-х годах Нью-Йорк представлял собой адский ад. Там совершалось более 1 500 тяжких преступлений КАЖДЫЙ ДЕНЬ. 6-7 убийств в сутки. Ночью по улицам ходить было опасно, а в метро рисковано ездить даже днем. Грабители и попрошайки в подземке были обычным делом. Грязные и сырые платформы едва освещались. В вагонах было холодно, под ногами валялся мусор, стены и потолок сплошь покрыты граффити.
Вот что рассказывали о нью-йоркской подземке:
«Выстояв бесконечную очередь за жетоном, я попытался опустить его в турникет, но обнаружил, что монетоприемник испорчен. Рядом стоял какой-то бродяга: поломав турникет, теперь он требовал, чтобы пассажиры отдавали жетоны лично ему. Один из его дружков наклонился к монетоприемнику и вытаскивал зубами застрявшие жетоны, покрывая все слюнями. Пассажиры были слишком напуганы, чтобы пререкаться с этими ребятами: «На, бери этот чертов жетон, какая мне разница!» Большинство людей миновали турникеты бесплатно. Это была транспортная версия дантова ада».
Город был в тисках самой свирепой эпидемии преступности в своей истории.
Но потом случилось необъяснимое. Достигнув пика к 1990-му году, преступность резко пошла на спад. За ближайшие годы количество убийств снизилось на 2/3, а число тяжких преступлений – наполовину. К концу десятилетия в метро совершалось уже на 75 % меньше преступлений, чем в начале. По какой-то причине десятки тысяч психов и гопников перестали нарушать закон.
Что произошло? Кто нажал волшебный стоп-кран и что это за кран?
Его название – «Теория разбитых окон».
Канадский социолог Малкольм Гладуэлл в книге «Переломный момент» рассказывает:
«Разбитые окна» — это детище криминалистов Уилсона и Келлинга. Они утверждали, что преступность — это неизбежный результат отсутствия порядка. Если окно разбито и не застеклено, то проходящие мимо решают, что всем наплевать и никто ни за что не отвечает. Вскоре будут разбиты и другие окна, и чувство безнаказанности распространится на всю улицу, посылая сигнал всей округе. Сигнал, призывающий к более серьезным преступлениям».
Гладуэлл занимается социальными эпидемиями. Он считает, что человек нарушает закон не только (и даже не столько) из-за плохой наследственности или неправильного воспитания. Огромное значение на него оказывает то, что он видит вокруг. Контекст.
Нидерландские социологи подтверждают эту мысль. Они провели серию любопытных экспериментов. Например, такой. С велосипедной стоянки возле магазина убрали урны и на рули велосипедов повесили рекламные листовки. Стали наблюдать – сколько народа бросит флаеры на асфальт, а сколько постесняется. Стена магазина, возле которого припаркованы велосипеды, была идеально чистой.
Листовки бросили на землю 33% велосипедистов.
Затем эксперимент повторили, предварительно размалевав стену бессодержательными рисунками.
Намусорили уже 69 % велосипедистов.
Но вернемся в Нью-Йорк в эпоху дикой преступности. В середине 1980-х в нью-йоркском метрополитене поменялось руководство. Новый директор Дэвид Ганн начал работу с… борьбы против граффити. Нельзя сказать, что вся городская общественность обрадовалась идее. «Парень, займись серьезными вопросами – техническими проблемами, пожарной безопасностью, преступностью… Не трать наши деньги на ерунду!» Но Ганн был настойчив:
«Граффити — это символ краха системы. Если начинать процесс перестройки организации, то первой должна стать победа над граффити. Не выиграв этой битвы, никакие реформы не состоятся. Мы готовы внедрить новые поезда стоимостью в 10 млн. долларов каждый, но если мы не защитим их от вандализма – известно, что получится. Они продержатся один день, а потом их изуродуют».
И Ганн дал команду ощищать вагоны. Маршрут за маршрутом. Состав за составом. Каждый чертов вагон, каждый божий день. «Для нас это было как религиозное действо», — рассказывал он позже.
В конце маршрутов установили моечные пункты. Если вагон приходил с граффити на стенах, рисунки смывались во время разворота, в противном случае вагон вообще выводили из эксплуатации. Грязные вагоны, с которых еще не смыли граффити, ни в коем случае не смешивались с чистыми. Ганн доносил до вандалов четкое послание.
«У нас было депо в Гарлеме, где вагоны стояли ночью, – рассказывал он. – В первую же ночь явились тинейджеры и заляпали стены вагонов белой краской. На следующую ночь, когда краска высохла, они пришли и обвели контуры, а через сутки все это раскрашивали. То есть они трудились 3 ночи. Мы ждали, когда они закончат свою «работу». Потом мы взяли валики и все закрасили. Парни расстроились до слез, но все было закрашено снизу доверху. Это был наш мэссидж для них: «Хотите потратить 3 ночи на то, чтобы обезобразить поезд? Давайте. Но этого никто не увидит»…
В 1990-м году на должность начальника транспортной полиции был нанят Уильям Браттон. Вместо того, чтобы заняться серьезным делом – тяжкими преступлениями, он вплотную взялся за… безбилетников. Почему?
Новый начальник полиции верил – как и проблема граффити, о?6?
Вот что рассказывали о нью-йоркской подземке:
«Выстояв бесконечную очередь за жетоном, я попытался опустить его в турникет, но обнаружил, что монетоприемник испорчен. Рядом стоял какой-то бродяга: поломав турникет, теперь он требовал, чтобы пассажиры отдавали жетоны лично ему. Один из его дружков наклонился к монетоприемнику и вытаскивал зубами застрявшие жетоны, покрывая все слюнями. Пассажиры были слишком напуганы, чтобы пререкаться с этими ребятами: «На, бери этот чертов жетон, какая мне разница!» Большинство людей миновали турникеты бесплатно. Это была транспортная версия дантова ада».
Город был в тисках самой свирепой эпидемии преступности в своей истории.
Но потом случилось необъяснимое. Достигнув пика к 1990-му году, преступность резко пошла на спад. За ближайшие годы количество убийств снизилось на 2/3, а число тяжких преступлений – наполовину. К концу десятилетия в метро совершалось уже на 75 % меньше преступлений, чем в начале. По какой-то причине десятки тысяч психов и гопников перестали нарушать закон.
Что произошло? Кто нажал волшебный стоп-кран и что это за кран?
Его название – «Теория разбитых окон».
Канадский социолог Малкольм Гладуэлл в книге «Переломный момент» рассказывает:
«Разбитые окна» — это детище криминалистов Уилсона и Келлинга. Они утверждали, что преступность — это неизбежный результат отсутствия порядка. Если окно разбито и не застеклено, то проходящие мимо решают, что всем наплевать и никто ни за что не отвечает. Вскоре будут разбиты и другие окна, и чувство безнаказанности распространится на всю улицу, посылая сигнал всей округе. Сигнал, призывающий к более серьезным преступлениям».
Гладуэлл занимается социальными эпидемиями. Он считает, что человек нарушает закон не только (и даже не столько) из-за плохой наследственности или неправильного воспитания. Огромное значение на него оказывает то, что он видит вокруг. Контекст.
Нидерландские социологи подтверждают эту мысль. Они провели серию любопытных экспериментов. Например, такой. С велосипедной стоянки возле магазина убрали урны и на рули велосипедов повесили рекламные листовки. Стали наблюдать – сколько народа бросит флаеры на асфальт, а сколько постесняется. Стена магазина, возле которого припаркованы велосипеды, была идеально чистой.
Листовки бросили на землю 33% велосипедистов.
Затем эксперимент повторили, предварительно размалевав стену бессодержательными рисунками.
Намусорили уже 69 % велосипедистов.
Но вернемся в Нью-Йорк в эпоху дикой преступности. В середине 1980-х в нью-йоркском метрополитене поменялось руководство. Новый директор Дэвид Ганн начал работу с… борьбы против граффити. Нельзя сказать, что вся городская общественность обрадовалась идее. «Парень, займись серьезными вопросами – техническими проблемами, пожарной безопасностью, преступностью… Не трать наши деньги на ерунду!» Но Ганн был настойчив:
«Граффити — это символ краха системы. Если начинать процесс перестройки организации, то первой должна стать победа над граффити. Не выиграв этой битвы, никакие реформы не состоятся. Мы готовы внедрить новые поезда стоимостью в 10 млн. долларов каждый, но если мы не защитим их от вандализма – известно, что получится. Они продержатся один день, а потом их изуродуют».
И Ганн дал команду ощищать вагоны. Маршрут за маршрутом. Состав за составом. Каждый чертов вагон, каждый божий день. «Для нас это было как религиозное действо», — рассказывал он позже.
В конце маршрутов установили моечные пункты. Если вагон приходил с граффити на стенах, рисунки смывались во время разворота, в противном случае вагон вообще выводили из эксплуатации. Грязные вагоны, с которых еще не смыли граффити, ни в коем случае не смешивались с чистыми. Ганн доносил до вандалов четкое послание.
«У нас было депо в Гарлеме, где вагоны стояли ночью, – рассказывал он. – В первую же ночь явились тинейджеры и заляпали стены вагонов белой краской. На следующую ночь, когда краска высохла, они пришли и обвели контуры, а через сутки все это раскрашивали. То есть они трудились 3 ночи. Мы ждали, когда они закончат свою «работу». Потом мы взяли валики и все закрасили. Парни расстроились до слез, но все было закрашено снизу доверху. Это был наш мэссидж для них: «Хотите потратить 3 ночи на то, чтобы обезобразить поезд? Давайте. Но этого никто не увидит»…
В 1990-м году на должность начальника транспортной полиции был нанят Уильям Браттон. Вместо того, чтобы заняться серьезным делом – тяжкими преступлениями, он вплотную взялся за… безбилетников. Почему?
Новый начальник полиции верил – как и проблема граффити, о?6?
In the 1980s, New York was a hell of a hell. More than 1,500 serious crimes EVERY DAY were committed there. 6-7 kills per day. It was dangerous to walk the streets at night, and it was risky to ride the subway even during the day. Robbers and beggars in the subway were commonplace. Dirty and damp platforms were barely lit. It was cold in the cars, there was rubbish under my feet, and the walls and ceiling were all covered in graffiti.
Here's what they said about the New York subway:
“Having stood an endless queue for the token, I tried to lower it into the turnstile, but found that the coin acceptor was damaged. A tramp stood nearby: having broken the turnstile, now he demanded that the passengers give the tokens to him personally. One of his buddies leaned towards the coin acceptor and pulled out stuck tokens with his teeth, covering everything with saliva. The passengers were too scared to argue with these guys: “On, take this damn token, what difference does it make to me!” Most people passed the turnstiles for free. It was a transport version of Dante's hell. ”
The city was in the grip of the most fierce crime epidemic in its history.
But then the inexplicable happened. Having reached a peak in 1990, crime abruptly declined. Over the coming years, the number of murders decreased by 2/3, and the number of serious crimes - by half. By the end of the decade, 75% fewer crimes were committed in the subway than at the beginning. For some reason, tens of thousands of psychos and gopniks stopped breaking the law.
What happened Who pressed the magic stop tap and what kind of tap is it?
Its name is “Theory of Broken Windows”.
The Canadian sociologist Malcolm Gladwell, in his book The Tipping Point, tells:
“Broken Windows” is the brainchild of forensic scientists Wilson and Kelling. They argued that crime was the inevitable result of a lack of order. If the window is broken and not glazed, then those passing by decide that they do not give a damn and no one answers for anything. Soon other windows will be smashed, and a sense of impunity will spread throughout the street, sending a signal to the entire neighborhood. A signal calling for more serious crimes. "
Gladwell deals with social epidemics. He believes that a person violates the law not only (and not even so much) due to poor heredity or improper upbringing. Of great importance is what he sees around him. Context.
Dutch sociologists confirm this idea. They conducted a series of interesting experiments. For example, such. Litter bins were removed from the bicycle parking lot near the store and leaflets were hung on the handlebars of bicycles. They began to observe how many people would throw flyers on asphalt, and how many would be shy. The wall of the store near which bicycles were parked was perfectly clean.
Flyers threw 33% of cyclists to the ground.
Then the experiment was repeated, previously grinding the wall with empty pictures.
Already littered with 69% of cyclists.
But back to New York in the era of wild crime. In the mid-1980s, leadership changed in the New York Metro. The new director, David Gunn, began work with ... the fight against graffiti. This is not to say that the entire urban community was delighted with the idea. “Man, deal with serious issues - technical issues, fire safety, crime ... Don't waste our money on bullshit!” But Gann was persistent:
“Graffiti is a symbol of the collapse of the system. If you begin the process of restructuring the organization, then the first should be the victory over graffiti. Without winning this battle, no reforms will take place. We are ready to introduce new trains worth $ 10 million each, but if we do not protect them from vandalism, we know what will happen. They will last one day, and then they will disfigure them. ”
And Gann gave the command to clean the cars. Route by route. Composition by composition. Every damn wagon, every single day. “For us it was like a religious act,” he later said.
At the end of the routes, washing stations were installed. If the carriage came with graffiti on the walls, the drawings were washed off during a U-turn, otherwise the carriage was taken out of service altogether. Dirty cars, from which graffiti has not yet been washed off, in no way mixed with clean ones. Gann conveyed a clear message to the vandals.
“We had a depot in Harlem, where the cars stood at night,” he said. - On the very first night, teenagers came and slapped the walls of the cars with white paint. The next night, when the paint dried, they came and circled the contours, and after a day they painted it all. That is, they worked 3 nights. We waited for them to finish their “work”. Then we took the rollers and painted over everything. The guys were upset to tears, but everything was painted over from top to bottom. It was our message for them: “Do you want to spend 3 nights disfiguring the train? Let's. But no one will see this ... ”
In 1990, William Bratton was hired for the position of chief of transport police. Instead of tackling a serious matter - serious crimes, he came to grips with ... fare dodgers. Why?
The new police chief believed - like the graffiti problem, oh? 6?
Here's what they said about the New York subway:
“Having stood an endless queue for the token, I tried to lower it into the turnstile, but found that the coin acceptor was damaged. A tramp stood nearby: having broken the turnstile, now he demanded that the passengers give the tokens to him personally. One of his buddies leaned towards the coin acceptor and pulled out stuck tokens with his teeth, covering everything with saliva. The passengers were too scared to argue with these guys: “On, take this damn token, what difference does it make to me!” Most people passed the turnstiles for free. It was a transport version of Dante's hell. ”
The city was in the grip of the most fierce crime epidemic in its history.
But then the inexplicable happened. Having reached a peak in 1990, crime abruptly declined. Over the coming years, the number of murders decreased by 2/3, and the number of serious crimes - by half. By the end of the decade, 75% fewer crimes were committed in the subway than at the beginning. For some reason, tens of thousands of psychos and gopniks stopped breaking the law.
What happened Who pressed the magic stop tap and what kind of tap is it?
Its name is “Theory of Broken Windows”.
The Canadian sociologist Malcolm Gladwell, in his book The Tipping Point, tells:
“Broken Windows” is the brainchild of forensic scientists Wilson and Kelling. They argued that crime was the inevitable result of a lack of order. If the window is broken and not glazed, then those passing by decide that they do not give a damn and no one answers for anything. Soon other windows will be smashed, and a sense of impunity will spread throughout the street, sending a signal to the entire neighborhood. A signal calling for more serious crimes. "
Gladwell deals with social epidemics. He believes that a person violates the law not only (and not even so much) due to poor heredity or improper upbringing. Of great importance is what he sees around him. Context.
Dutch sociologists confirm this idea. They conducted a series of interesting experiments. For example, such. Litter bins were removed from the bicycle parking lot near the store and leaflets were hung on the handlebars of bicycles. They began to observe how many people would throw flyers on asphalt, and how many would be shy. The wall of the store near which bicycles were parked was perfectly clean.
Flyers threw 33% of cyclists to the ground.
Then the experiment was repeated, previously grinding the wall with empty pictures.
Already littered with 69% of cyclists.
But back to New York in the era of wild crime. In the mid-1980s, leadership changed in the New York Metro. The new director, David Gunn, began work with ... the fight against graffiti. This is not to say that the entire urban community was delighted with the idea. “Man, deal with serious issues - technical issues, fire safety, crime ... Don't waste our money on bullshit!” But Gann was persistent:
“Graffiti is a symbol of the collapse of the system. If you begin the process of restructuring the organization, then the first should be the victory over graffiti. Without winning this battle, no reforms will take place. We are ready to introduce new trains worth $ 10 million each, but if we do not protect them from vandalism, we know what will happen. They will last one day, and then they will disfigure them. ”
And Gann gave the command to clean the cars. Route by route. Composition by composition. Every damn wagon, every single day. “For us it was like a religious act,” he later said.
At the end of the routes, washing stations were installed. If the carriage came with graffiti on the walls, the drawings were washed off during a U-turn, otherwise the carriage was taken out of service altogether. Dirty cars, from which graffiti has not yet been washed off, in no way mixed with clean ones. Gann conveyed a clear message to the vandals.
“We had a depot in Harlem, where the cars stood at night,” he said. - On the very first night, teenagers came and slapped the walls of the cars with white paint. The next night, when the paint dried, they came and circled the contours, and after a day they painted it all. That is, they worked 3 nights. We waited for them to finish their “work”. Then we took the rollers and painted over everything. The guys were upset to tears, but everything was painted over from top to bottom. It was our message for them: “Do you want to spend 3 nights disfiguring the train? Let's. But no one will see this ... ”
In 1990, William Bratton was hired for the position of chief of transport police. Instead of tackling a serious matter - serious crimes, he came to grips with ... fare dodgers. Why?
The new police chief believed - like the graffiti problem, oh? 6?
У записи 1 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Филипп Белозеров
