"Старый друг мой пишет рифмованной прозой по одному гениальному стихотворению в год,
А я каждое утро сажусь на подземные паровозы и еду на не менее подземный завод.
Я не брею бороду, не меняю пальто - пытаюсь глядеть богемно,
Но из-под всех этих псевдоинтеллектуальных понтов лезут бытовые проблемы.
Старый друг мой смотрит уверенно вверх, он за облаками видит не ангелов так орлов,
А я проверяю, выключен ли в туалете свет и дальше этого глядеть не готов,
Мы болеем одной болезнью, но у нас с ним совершенно разные литеры,
Я лечу по работе в южный город облезлый, он едет автостопом до Питера.
Старый друг мой шутит не так как я, не курит, играет заумный джаз,
Не сравнивает кальвадос и арманьяк, на всякие галстуки плюет с девятого этажа.
Мы по-разному входим в день, я распластано, он упруго,
Не пересекаемся ни в чём и нигде, но кажется рады видеть друг друга.
Старый друг мой вряд ли прочтет всё это, но возразит мне, если прочтёт,
Что не такой уж он старый, что он не поэт и что у него тоже есть свой подземный завод,
Что у него те же коммунальные платежи, а по пятницам та же водка,
Что, по большому счету, это не жизнь, а жизнь далека как отпуск...
Мы бы тихо сидели на кухне, и чай на плите, и от тепла раскраснелись бы рожи,
А я бы думал, что друзья мои умерли все. Или не пишут больше стихов, что практически одно и то же. "
Юрий Коньков
А я каждое утро сажусь на подземные паровозы и еду на не менее подземный завод.
Я не брею бороду, не меняю пальто - пытаюсь глядеть богемно,
Но из-под всех этих псевдоинтеллектуальных понтов лезут бытовые проблемы.
Старый друг мой смотрит уверенно вверх, он за облаками видит не ангелов так орлов,
А я проверяю, выключен ли в туалете свет и дальше этого глядеть не готов,
Мы болеем одной болезнью, но у нас с ним совершенно разные литеры,
Я лечу по работе в южный город облезлый, он едет автостопом до Питера.
Старый друг мой шутит не так как я, не курит, играет заумный джаз,
Не сравнивает кальвадос и арманьяк, на всякие галстуки плюет с девятого этажа.
Мы по-разному входим в день, я распластано, он упруго,
Не пересекаемся ни в чём и нигде, но кажется рады видеть друг друга.
Старый друг мой вряд ли прочтет всё это, но возразит мне, если прочтёт,
Что не такой уж он старый, что он не поэт и что у него тоже есть свой подземный завод,
Что у него те же коммунальные платежи, а по пятницам та же водка,
Что, по большому счету, это не жизнь, а жизнь далека как отпуск...
Мы бы тихо сидели на кухне, и чай на плите, и от тепла раскраснелись бы рожи,
А я бы думал, что друзья мои умерли все. Или не пишут больше стихов, что практически одно и то же. "
Юрий Коньков
"An old friend of mine writes in rhymed prose on one brilliant poem a year,
And every morning I sit on underground steam locomotives and go to a no less underground factory.
I don’t shave my beard, I don’t change my coat - I try to look bohemian,
But from under all these pseudo-intellectual show-offs everyday problems climb.
My old friend looks confidently up, he sees beyond the clouds not angels so eagles,
And I’m checking if the light in the toilet is turned off and I’m not ready to look further,
We have the same disease, but we have completely different letters with him,
I fly on work to the southern city, shabby, he hitchhikes to St. Petersburg.
My old friend is not joking like I do not smoke, plays abstruse jazz,
He does not compare Calvados and Armagnac, spits on all kinds of ties from the ninth floor.
We enter the day in different ways, I'm flat, it's elastic,
We do not intersect in anything and anywhere, but it seems glad to see each other.
My old friend is unlikely to read all this, but he will object if he reads
That he’s not so old, that he’s not a poet, and that he also has his own underground factory,
That he has the same utility bills and the same vodka on Fridays,
That, by and large, this is not life, but life is far away as a vacation ...
We would sit quietly in the kitchen, and tea on the stove, and the faces would redden from the heat,
And I would think that my friends all died. Or do not write more poems, which is almost the same thing. "
Yuri Konkov
And every morning I sit on underground steam locomotives and go to a no less underground factory.
I don’t shave my beard, I don’t change my coat - I try to look bohemian,
But from under all these pseudo-intellectual show-offs everyday problems climb.
My old friend looks confidently up, he sees beyond the clouds not angels so eagles,
And I’m checking if the light in the toilet is turned off and I’m not ready to look further,
We have the same disease, but we have completely different letters with him,
I fly on work to the southern city, shabby, he hitchhikes to St. Petersburg.
My old friend is not joking like I do not smoke, plays abstruse jazz,
He does not compare Calvados and Armagnac, spits on all kinds of ties from the ninth floor.
We enter the day in different ways, I'm flat, it's elastic,
We do not intersect in anything and anywhere, but it seems glad to see each other.
My old friend is unlikely to read all this, but he will object if he reads
That he’s not so old, that he’s not a poet, and that he also has his own underground factory,
That he has the same utility bills and the same vodka on Fridays,
That, by and large, this is not life, but life is far away as a vacation ...
We would sit quietly in the kitchen, and tea on the stove, and the faces would redden from the heat,
And I would think that my friends all died. Or do not write more poems, which is almost the same thing. "
Yuri Konkov
У записи 3 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ma Machevariany
