Рассказ очевидца (Фрау Мачевариани) о фашистских пытках в немецком консульстве
Раннее утро, стопка правдами и неправдами собранных документов, страх в глазах и стойкое ощущение грядущего провала – это, собственно, я на входе в Vertretungen der Bundesrepublik Deutschland in der Russischen Föderation.
У дверей нас встретил дивный охранник, один из тех замечательных людей, что всей душой отдаются своему делу и твердо веруют, что на их плечах зиждется вселенский порядок.
Пропуская по очереди алкающих немецкого внимания граждан, ко мне проявил особое отношение – иначе говоря, не пустил. Потому что меня не было в списке, хотя тучи подтверждающих мой визит писем бережно хранились на мэйле и частично были распечатаны. Все, что мне оставалось – размахивать бумажками, как алым знаменем собственной правоты.
Меня отправили к «особому окну», где мы довольно быстро подискутировали и, я одержала победу в этой бюрократической схватке. Воодушевленно шагнула я к аппарату, плюющемуся очередиобразующими номерками – бдительный охранник всколыхнулся и сквозь зубы процедил
- Раззззве я сссказал «брррать номерок»?
Я тихонько села. Люди ждали очереди по номеркам. Меня вызвали по фамилии. Тетенька из очереди была сим фактом возмущена. Мне было на нее плевать.
Я пропущу подробное описание бесед с неприметным русским дядей в окне, его недоумение-легкое раздражение - полное непонимание, закончившееся призванием старшего арийского товарища. Арийский товарищ прекрасно лопотал на русиш и обладал приятным мягким лицом с круглым носиком и небесными очами. Он улыбался мне так, что я услышала та-та-та-та-та-та фашистских пулеметов. Он повышал на меня голос и, резюмировал, что и я, и мои профессора (как русские, так и немецкие – тут его трудно было упрекнуть в расовых предрассудках) – все как один - олигофрены, если не могут разобраться в визовой процедуре.
Мне казалось, что это конец. Но медвежонок-палач приказал мне идти к служебному входу.
- Там Вас бутет штать майн коллега.
Ну все, точно расстреляют.
На входе, проверяя рюкзак, милая индифферентная девушка монотонно бубнила:
-Бомбы есть? Наркотики? Дикие медведи? Антидепрессанты? Колюще-режущие?
- Нет, нет, нет, нет…
Я прошла сквозь рамку – будто переплыла Стикс – и тут меня осенило. Голос мой сорвался на неестественный фальцет
- Вспомнила!!! Есть!! Ножницы есть!! Для вырезания фотографий!!! Боже, дайте-дайте я их скорее выну!!
Девушка в лице не изменилась и вынула ножницы. Но, я была уверена, что если бы не мое чистосердечное, она бы меня этими самыми ножницами тихонечко почикала.
Потом я сдала мобильник дяденьке, который не умел говорить, зато умел шпрехать. Он тоже был милым пухляшом, пока не заявил, что я на паспортном фото – это не я и он сейчас меня упечет, как оферистку. После ножниц и та-та-та-та, мне уже было плевать на его угрозы. Он сказал, что пошутил. Я сказала, что очень смешно.
Последний пункт. Прошло уже часа два с начала экзекуции. Меня поместили в бункер, за стеклянную дверь. Три окошка, похожие на телеэкраны с немецкими дикторами. Я села напротив и в упор рассматривала дядю в телеке. Показывали психологический триллер. Ну, по крайней мере, он был похож на героя подобного жанра. Острые черты лица, тонкие губы, безоправные очки – такие парящие на лице стекла, худоба, передергивание плечами, блеклый галстук.
Минут через пять ему позвонили, он послушал, потом кинул трубку и свое суровое «Фантастиш!!!». Поднял на меня взгляд, задержал его на моем лице (мне уже хотелось признаться в том, что да-да-да, это я террористка, я одна виновата в немецкой безработице, засилии эмигрантов и непривлекательности Ангелы Меркель).
Мы общались долго, он пытался шутить. Чуть лучше, чем охранник. Он уходил и приходил. Он отчитывал меня. Я уже прекрасно понимала, что моя полугодичная стажировка накрылась медным тазом, потому что меня то ли продадут на органы, то ли просто та-та-та-та-та.
Но..он мне улыбнулся. Так, как улыбаются действительно умные и интеллигентные люди.
- Вам повесло, што я фисик. И, што я умный. Я расобрался в ваших бесалаберных докумэнтах. У Вас все в порядке. Давайте снимать отпечатки пальцеф.
Я не отрывая от него обожающего взора потянула ручонки к сканеру. Он улыбая, прошептал
-Стоя, Маша, стоя…
- ?
- Отпечатки нужно сканирофать стоя
- М..
Я еще не верила своему счастью, роняла остатки бумаг, ловила благодатные блики стекол его очков, как он внезапно просерьезнел, весь будто подсобрался и разрезал пуленепробиваемое стекло закаленной сталью собственного голоса
- А тепер последный вопрос, Маша.
-?!?!?!?!
- Што фы делаете сеготня вечером?
И я неблагодарная хрестоматийная бессердечная сволочь (никогда-никогда себе этого не прощу), выпучила на него свои карие глазки и отбила пас самым гнусным приемчиком
- Сегодня вечером я иду в синагогу!
- Я фас понял. Но фам еще забират физу.
Он смеялся в голос. Я тоже.
Раннее утро, стопка правдами и неправдами собранных документов, страх в глазах и стойкое ощущение грядущего провала – это, собственно, я на входе в Vertretungen der Bundesrepublik Deutschland in der Russischen Föderation.
У дверей нас встретил дивный охранник, один из тех замечательных людей, что всей душой отдаются своему делу и твердо веруют, что на их плечах зиждется вселенский порядок.
Пропуская по очереди алкающих немецкого внимания граждан, ко мне проявил особое отношение – иначе говоря, не пустил. Потому что меня не было в списке, хотя тучи подтверждающих мой визит писем бережно хранились на мэйле и частично были распечатаны. Все, что мне оставалось – размахивать бумажками, как алым знаменем собственной правоты.
Меня отправили к «особому окну», где мы довольно быстро подискутировали и, я одержала победу в этой бюрократической схватке. Воодушевленно шагнула я к аппарату, плюющемуся очередиобразующими номерками – бдительный охранник всколыхнулся и сквозь зубы процедил
- Раззззве я сссказал «брррать номерок»?
Я тихонько села. Люди ждали очереди по номеркам. Меня вызвали по фамилии. Тетенька из очереди была сим фактом возмущена. Мне было на нее плевать.
Я пропущу подробное описание бесед с неприметным русским дядей в окне, его недоумение-легкое раздражение - полное непонимание, закончившееся призванием старшего арийского товарища. Арийский товарищ прекрасно лопотал на русиш и обладал приятным мягким лицом с круглым носиком и небесными очами. Он улыбался мне так, что я услышала та-та-та-та-та-та фашистских пулеметов. Он повышал на меня голос и, резюмировал, что и я, и мои профессора (как русские, так и немецкие – тут его трудно было упрекнуть в расовых предрассудках) – все как один - олигофрены, если не могут разобраться в визовой процедуре.
Мне казалось, что это конец. Но медвежонок-палач приказал мне идти к служебному входу.
- Там Вас бутет штать майн коллега.
Ну все, точно расстреляют.
На входе, проверяя рюкзак, милая индифферентная девушка монотонно бубнила:
-Бомбы есть? Наркотики? Дикие медведи? Антидепрессанты? Колюще-режущие?
- Нет, нет, нет, нет…
Я прошла сквозь рамку – будто переплыла Стикс – и тут меня осенило. Голос мой сорвался на неестественный фальцет
- Вспомнила!!! Есть!! Ножницы есть!! Для вырезания фотографий!!! Боже, дайте-дайте я их скорее выну!!
Девушка в лице не изменилась и вынула ножницы. Но, я была уверена, что если бы не мое чистосердечное, она бы меня этими самыми ножницами тихонечко почикала.
Потом я сдала мобильник дяденьке, который не умел говорить, зато умел шпрехать. Он тоже был милым пухляшом, пока не заявил, что я на паспортном фото – это не я и он сейчас меня упечет, как оферистку. После ножниц и та-та-та-та, мне уже было плевать на его угрозы. Он сказал, что пошутил. Я сказала, что очень смешно.
Последний пункт. Прошло уже часа два с начала экзекуции. Меня поместили в бункер, за стеклянную дверь. Три окошка, похожие на телеэкраны с немецкими дикторами. Я села напротив и в упор рассматривала дядю в телеке. Показывали психологический триллер. Ну, по крайней мере, он был похож на героя подобного жанра. Острые черты лица, тонкие губы, безоправные очки – такие парящие на лице стекла, худоба, передергивание плечами, блеклый галстук.
Минут через пять ему позвонили, он послушал, потом кинул трубку и свое суровое «Фантастиш!!!». Поднял на меня взгляд, задержал его на моем лице (мне уже хотелось признаться в том, что да-да-да, это я террористка, я одна виновата в немецкой безработице, засилии эмигрантов и непривлекательности Ангелы Меркель).
Мы общались долго, он пытался шутить. Чуть лучше, чем охранник. Он уходил и приходил. Он отчитывал меня. Я уже прекрасно понимала, что моя полугодичная стажировка накрылась медным тазом, потому что меня то ли продадут на органы, то ли просто та-та-та-та-та.
Но..он мне улыбнулся. Так, как улыбаются действительно умные и интеллигентные люди.
- Вам повесло, што я фисик. И, што я умный. Я расобрался в ваших бесалаберных докумэнтах. У Вас все в порядке. Давайте снимать отпечатки пальцеф.
Я не отрывая от него обожающего взора потянула ручонки к сканеру. Он улыбая, прошептал
-Стоя, Маша, стоя…
- ?
- Отпечатки нужно сканирофать стоя
- М..
Я еще не верила своему счастью, роняла остатки бумаг, ловила благодатные блики стекол его очков, как он внезапно просерьезнел, весь будто подсобрался и разрезал пуленепробиваемое стекло закаленной сталью собственного голоса
- А тепер последный вопрос, Маша.
-?!?!?!?!
- Што фы делаете сеготня вечером?
И я неблагодарная хрестоматийная бессердечная сволочь (никогда-никогда себе этого не прощу), выпучила на него свои карие глазки и отбила пас самым гнусным приемчиком
- Сегодня вечером я иду в синагогу!
- Я фас понял. Но фам еще забират физу.
Он смеялся в голос. Я тоже.
An eyewitness account (Frau Machevariani) about fascist torture at the German consulate
Early morning, a pile of documents collected by hook or by crook, fear in my eyes and a persistent sensation of impending failure - this, in fact, is at the entrance to Vertretungen der Bundesrepublik Deutschland in der Russischen Föderation.
At the door we were greeted by a marvelous guard, one of those wonderful people who wholeheartedly devote themselves to their work and firmly believe that universal order is based on their shoulders.
Passing the citizens hungering for German attention in turn, he showed a special attitude towards me - in other words, he did not let me go. Because I was not on the list, although the clouds of letters confirming my visit were carefully stored on the mail and were partially printed. All that was left for me was to wave the pieces of paper as the scarlet banner of my own righteousness.
I was sent to the “special window”, where we debated quite quickly, and I won this bureaucratic battle. I walked enthusiastically to the machine, spitting in queue-forming numbers - the watchful guard shook himself and gritted his teeth
- Razzzzve I said "brrrat number"?
I sat quietly. People were waiting in line for the numbers. I was called by name. The aunt from the line was indignant at the fact. I didn't care about her.
I will miss a detailed description of the conversations with the inconspicuous Russian uncle in the window, his perplexity-slight irritation - a complete misunderstanding, ending in the calling of the senior Aryan comrade. The Aryan comrade perfectly spun on Rusish and had a pleasant soft face with a round nose and heavenly eyes. He smiled at me so that I heard ta-ta-ta-ta-ta-ta of fascist machine guns. He raised his voice at me and summarized that both me and my professors (both Russian and German - it was difficult to blame him for racial prejudice) - all as one - oligophrenics, if they cannot understand the visa procedure.
It seemed to me that this was the end. But the executioner teddy bear ordered me to go to the service entrance.
- There you will get a staff of mine lane colleagues.
Well, they’ll definitely shoot.
At the entrance, checking the backpack, a cute indifferent girl muttered monotonously:
Do you have bombs? Drugs? Wild bears? Antidepressants? Prick-cutting?
- No no no no…
I went through the frame - as if I had crossed the Styx - and then it dawned on me. My voice fell on an unnatural falsetto
- I remembered !!! There is!! There are scissors !! For cutting photos !!! God, give, let me take them out sooner !!
The girl in the face did not change and took out the scissors. But, I was sure that if it had not been for my sincere, she would have quietly repaired me with these very scissors.
Then I handed over my cell phone to my uncle, who did not know how to speak, but knew how to spree. He, too, was a cute puff, until he announced that I was in the passport photo - it was not me and he would now reproach me like an officer. After the scissors and ta-ta-ta-ta, I already did not care about his threats. He said he was joking. I said very funny.
The last point. It has been two hours since the beginning of the execution. I was placed in a bunker, behind a glass door. Three windows, similar to television screens with German speakers. I sat across from him and stared at the uncle on TV. They showed a psychological thriller. Well, at least he looked like a hero of a similar genre. Sharp facial features, thin lips, eyeglasses without glasses - such glass soaring on the face, thinness, twitching of the shoulders, a faded tie.
Five minutes later they called him, he listened, then threw the phone and his stern "Fantastic !!!". He looked at me, detained him on my face (I already wanted to admit that yes, yes, yes, I’m a terrorist, I alone am to blame for German unemployment, immigrant dominance and the unattractiveness of Angela Merkel).
We talked for a long time, he tried to joke. A little better than a guard. He left and came. He scolded me. I already perfectly understood that my six-month internship was covered with a copper basin, because either they would sell me to the organs, or simply ta-ta-ta-ta-ta.
But ... he smiled at me. The way really smart and intelligent people smile.
“You are lucky that I am a fisik. And I’m smart. I figured out your careless documets. Are you alright. Let's take fingerprints.
Without taking my adoring gaze from him, I pulled my little hands toward the scanner. He whispered, smiling
-Stay, Masha, standing ...
-?
- Fingerprints need to be scanned standing
- M ..
I still did not believe my happiness, dropped the remnants of papers, caught the gracious glare of the glasses of his glasses, as he suddenly turned serious, as if he had picked himself up and cut the bullet-proof glass with hardened steel of his own voice
- And now the last question, Masha.
-?!?!?!?!
- What are you doing tonight in the evening?
And I am an ungrateful textbook heartless bastard (I will never forgive myself for this), bulging my brown eyes at him and repulsed the pass with the most vile trick
“I'm going to the synagogue tonight!”
- I understand. But the fam is still taken to the physicist.
He laughed out loud. So do I.
Early morning, a pile of documents collected by hook or by crook, fear in my eyes and a persistent sensation of impending failure - this, in fact, is at the entrance to Vertretungen der Bundesrepublik Deutschland in der Russischen Föderation.
At the door we were greeted by a marvelous guard, one of those wonderful people who wholeheartedly devote themselves to their work and firmly believe that universal order is based on their shoulders.
Passing the citizens hungering for German attention in turn, he showed a special attitude towards me - in other words, he did not let me go. Because I was not on the list, although the clouds of letters confirming my visit were carefully stored on the mail and were partially printed. All that was left for me was to wave the pieces of paper as the scarlet banner of my own righteousness.
I was sent to the “special window”, where we debated quite quickly, and I won this bureaucratic battle. I walked enthusiastically to the machine, spitting in queue-forming numbers - the watchful guard shook himself and gritted his teeth
- Razzzzve I said "brrrat number"?
I sat quietly. People were waiting in line for the numbers. I was called by name. The aunt from the line was indignant at the fact. I didn't care about her.
I will miss a detailed description of the conversations with the inconspicuous Russian uncle in the window, his perplexity-slight irritation - a complete misunderstanding, ending in the calling of the senior Aryan comrade. The Aryan comrade perfectly spun on Rusish and had a pleasant soft face with a round nose and heavenly eyes. He smiled at me so that I heard ta-ta-ta-ta-ta-ta of fascist machine guns. He raised his voice at me and summarized that both me and my professors (both Russian and German - it was difficult to blame him for racial prejudice) - all as one - oligophrenics, if they cannot understand the visa procedure.
It seemed to me that this was the end. But the executioner teddy bear ordered me to go to the service entrance.
- There you will get a staff of mine lane colleagues.
Well, they’ll definitely shoot.
At the entrance, checking the backpack, a cute indifferent girl muttered monotonously:
Do you have bombs? Drugs? Wild bears? Antidepressants? Prick-cutting?
- No no no no…
I went through the frame - as if I had crossed the Styx - and then it dawned on me. My voice fell on an unnatural falsetto
- I remembered !!! There is!! There are scissors !! For cutting photos !!! God, give, let me take them out sooner !!
The girl in the face did not change and took out the scissors. But, I was sure that if it had not been for my sincere, she would have quietly repaired me with these very scissors.
Then I handed over my cell phone to my uncle, who did not know how to speak, but knew how to spree. He, too, was a cute puff, until he announced that I was in the passport photo - it was not me and he would now reproach me like an officer. After the scissors and ta-ta-ta-ta, I already did not care about his threats. He said he was joking. I said very funny.
The last point. It has been two hours since the beginning of the execution. I was placed in a bunker, behind a glass door. Three windows, similar to television screens with German speakers. I sat across from him and stared at the uncle on TV. They showed a psychological thriller. Well, at least he looked like a hero of a similar genre. Sharp facial features, thin lips, eyeglasses without glasses - such glass soaring on the face, thinness, twitching of the shoulders, a faded tie.
Five minutes later they called him, he listened, then threw the phone and his stern "Fantastic !!!". He looked at me, detained him on my face (I already wanted to admit that yes, yes, yes, I’m a terrorist, I alone am to blame for German unemployment, immigrant dominance and the unattractiveness of Angela Merkel).
We talked for a long time, he tried to joke. A little better than a guard. He left and came. He scolded me. I already perfectly understood that my six-month internship was covered with a copper basin, because either they would sell me to the organs, or simply ta-ta-ta-ta-ta.
But ... he smiled at me. The way really smart and intelligent people smile.
“You are lucky that I am a fisik. And I’m smart. I figured out your careless documets. Are you alright. Let's take fingerprints.
Without taking my adoring gaze from him, I pulled my little hands toward the scanner. He whispered, smiling
-Stay, Masha, standing ...
-?
- Fingerprints need to be scanned standing
- M ..
I still did not believe my happiness, dropped the remnants of papers, caught the gracious glare of the glasses of his glasses, as he suddenly turned serious, as if he had picked himself up and cut the bullet-proof glass with hardened steel of his own voice
- And now the last question, Masha.
-?!?!?!?!
- What are you doing tonight in the evening?
And I am an ungrateful textbook heartless bastard (I will never forgive myself for this), bulging my brown eyes at him and repulsed the pass with the most vile trick
“I'm going to the synagogue tonight!”
- I understand. But the fam is still taken to the physicist.
He laughed out loud. So do I.
У записи 32 лайков,
2 репостов.
2 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Ma Machevariany
