Война, которая велась методами концлагерей и коллективизации, не способствовала развитию человечности. Солдатские жизни ни во что не ставились. А по выдуманной политработниками концепции, наша армия — лучшая в мире, воюет без потерь. Миллионы людей, полегшие на полях сражений, не соответствовали этой схеме. О них не полагалось говорить, их не следовало замечать. Их сваливали, как падаль, в ямы и присыпали землей похоронные команды, либо просто гнили они там, где погибли. Говорить об этом было опасно, могли поставить к стенке «за пораженчество». И до сих пор эта официальная концепция продолжает жить, она крепко вбита в сознание наших людей. Объявили взятую с потолка цифру 20 миллионов, а архивы, списки, планы захоронений и вся документация — строгая тайна.
«Никто не забыт, ничто не забыто!» — эта трескучая фраза выглядит издевательством. Самодеятельные поиски пионеров и отдельных энтузиастов — капля в море. А официальные памятники и мемориалы созданы совсем не для памяти погибших, а для увековечивания наших лозунгов: «Мы самые лучшие!», «Мы непобедимы!», «Да здравствует коммунизм!». Каменные, а чаще бетонные флаги, фанфары, стандартные матери-родины, застывшие в картинной скорби, в которую не веришь, — холодные, жестокие, бездушные, чуждые истинной скорби изваяния.
Скажем точнее. Существующие мемориалы не памятники погибшим, а овеществленная в бетоне концепция непобедимости нашего строя. Наша победа в войне превращена в политический капитал, долженствующий укреплять и оправдывать существующее в стране положение вещей. Жертвы противоречат официальной трактовке победы. Война должна изображаться в мажорных тонах. Урра! Победа! А потери — это несущественно! Победителей не судят.
Я понимаю французов, которые в Вердене сохранили участок фронта Первой мировой войны в том виде, как он выглядел в 1916 году. Траншеи, воронки, колючая проволока и все остальное. Мы же в Сталинграде, например, сравняли все бульдозером и поставили громадную бабу с ножом в руке на Мамаевом кургане — «символ Победы» (?!). А на местах, где гибли солдаты, возникли могилы каких-то политработников, не имеющих отношения к событиям войны.
Мне пришлось быть в Двинске на местах захоронения наших солдат. Латыши — люди, в общем-то, жесткие, не сентиментальные, да и враждебные нам, сохранившие, однако, утраченные нами моральные принципы и культуру, — создали огромное, прекрасное кладбище. Для каждого солдата небольшая скромная могила и цветы на ней. По возможности найдены имена, хотя неизвестных очень много. Все строго, человечно, во всем — уважение к усопшим. И ощущается ужас боев, грандиозность происшедшего, когда видишь безграничное море могил — ни справа, ни слева, ни сзади, ни спереди не видно горизонта, одни памятники! А ведь в Латвии за короткое время боев мы потеряли в сотни раз меньше, чем на российских полях за два года! Просто там все скрыто лесами и болотами. И никогда, видимо, не будет разыскана большая часть погибших.
Мне рассказывали, что под Казанью, в тех местах, где в XVI веке войска Ивана Грозного атаковали город, до последних лет (до затопления в годы «великих строек»), люди собирали солдатские кости и сносили их в церковь, в специальный саркофаг. А ведь потери Ивана Грозного были мизерны по сравнению с жертвами последней войны! Например, на Невском Пятачке под Ленинградом на один квадратный метр земли приходилось семнадцать убитых (по официальным данным). Это во много раз плотнее, чем на обычном гражданском кладбище. Таким образом, пионерские и комсомольские походы на места боев — дело благородное, нужное, но безнадежное из-за грандиозности задачи.
Что же реально можно сделать сейчас, в условиях всеобщего равнодушия, нехватки средств и материалов? Думаю, на территории бывшей передовой следует создавать мемориальные зоны, сохранить то, что там осталось в неизменном виде. На бывшем Волховском фронте это можно осуществить во многих местах. Поставить памятные знаки, пусть скромные и дешевые, с обозначение погибших полков и дивизий. Ведь ни Погостье, ни Гайтолово, ни Тортолово, ни Корбусель, ни десятки других мест ничем не отмечены! А косточки собирать... И давно пора ставить на местах боев церкви или часовни.
Главное же — воскресить у людей память и уважение к погибшим. Эта задача связана не только с войной, а с гораздо более важными проблемами — возрождением нравственности, морали, борьбой с жестокостью и черствостью, подлостью и бездушием, затопившими и захватившими нас. Ведь отношение к погибшим, к памяти предков — элемент нашей угасшей культуры. Нет их — нет и доброты и порядочности в жизни, в наших отношениях. Ведь затаптывание костей на полях сражения — это то же, что и лагеря, коллективизация, дедовщина в современной армии, возникновение разных мафий, распространение воровства, подлости, жестокости, развал хозяйства. Изменение отношения к памяти погибших — элемент нашего возрождения как нации.
Никакие памятники и мемориалы не способны передать грандиозность военных потерь, по-настоящему увековечить мириады бессмысленных жертв. Лучшая память им — правда о войне, правдивый рассказ о происходившем, раскрытие архивов, опубликование имен тех, кто ответствен за безобразия.
http://www.belousenko.com/books/nikulin/nikulin_vojna.htm
«Никто не забыт, ничто не забыто!» — эта трескучая фраза выглядит издевательством. Самодеятельные поиски пионеров и отдельных энтузиастов — капля в море. А официальные памятники и мемориалы созданы совсем не для памяти погибших, а для увековечивания наших лозунгов: «Мы самые лучшие!», «Мы непобедимы!», «Да здравствует коммунизм!». Каменные, а чаще бетонные флаги, фанфары, стандартные матери-родины, застывшие в картинной скорби, в которую не веришь, — холодные, жестокие, бездушные, чуждые истинной скорби изваяния.
Скажем точнее. Существующие мемориалы не памятники погибшим, а овеществленная в бетоне концепция непобедимости нашего строя. Наша победа в войне превращена в политический капитал, долженствующий укреплять и оправдывать существующее в стране положение вещей. Жертвы противоречат официальной трактовке победы. Война должна изображаться в мажорных тонах. Урра! Победа! А потери — это несущественно! Победителей не судят.
Я понимаю французов, которые в Вердене сохранили участок фронта Первой мировой войны в том виде, как он выглядел в 1916 году. Траншеи, воронки, колючая проволока и все остальное. Мы же в Сталинграде, например, сравняли все бульдозером и поставили громадную бабу с ножом в руке на Мамаевом кургане — «символ Победы» (?!). А на местах, где гибли солдаты, возникли могилы каких-то политработников, не имеющих отношения к событиям войны.
Мне пришлось быть в Двинске на местах захоронения наших солдат. Латыши — люди, в общем-то, жесткие, не сентиментальные, да и враждебные нам, сохранившие, однако, утраченные нами моральные принципы и культуру, — создали огромное, прекрасное кладбище. Для каждого солдата небольшая скромная могила и цветы на ней. По возможности найдены имена, хотя неизвестных очень много. Все строго, человечно, во всем — уважение к усопшим. И ощущается ужас боев, грандиозность происшедшего, когда видишь безграничное море могил — ни справа, ни слева, ни сзади, ни спереди не видно горизонта, одни памятники! А ведь в Латвии за короткое время боев мы потеряли в сотни раз меньше, чем на российских полях за два года! Просто там все скрыто лесами и болотами. И никогда, видимо, не будет разыскана большая часть погибших.
Мне рассказывали, что под Казанью, в тех местах, где в XVI веке войска Ивана Грозного атаковали город, до последних лет (до затопления в годы «великих строек»), люди собирали солдатские кости и сносили их в церковь, в специальный саркофаг. А ведь потери Ивана Грозного были мизерны по сравнению с жертвами последней войны! Например, на Невском Пятачке под Ленинградом на один квадратный метр земли приходилось семнадцать убитых (по официальным данным). Это во много раз плотнее, чем на обычном гражданском кладбище. Таким образом, пионерские и комсомольские походы на места боев — дело благородное, нужное, но безнадежное из-за грандиозности задачи.
Что же реально можно сделать сейчас, в условиях всеобщего равнодушия, нехватки средств и материалов? Думаю, на территории бывшей передовой следует создавать мемориальные зоны, сохранить то, что там осталось в неизменном виде. На бывшем Волховском фронте это можно осуществить во многих местах. Поставить памятные знаки, пусть скромные и дешевые, с обозначение погибших полков и дивизий. Ведь ни Погостье, ни Гайтолово, ни Тортолово, ни Корбусель, ни десятки других мест ничем не отмечены! А косточки собирать... И давно пора ставить на местах боев церкви или часовни.
Главное же — воскресить у людей память и уважение к погибшим. Эта задача связана не только с войной, а с гораздо более важными проблемами — возрождением нравственности, морали, борьбой с жестокостью и черствостью, подлостью и бездушием, затопившими и захватившими нас. Ведь отношение к погибшим, к памяти предков — элемент нашей угасшей культуры. Нет их — нет и доброты и порядочности в жизни, в наших отношениях. Ведь затаптывание костей на полях сражения — это то же, что и лагеря, коллективизация, дедовщина в современной армии, возникновение разных мафий, распространение воровства, подлости, жестокости, развал хозяйства. Изменение отношения к памяти погибших — элемент нашего возрождения как нации.
Никакие памятники и мемориалы не способны передать грандиозность военных потерь, по-настоящему увековечить мириады бессмысленных жертв. Лучшая память им — правда о войне, правдивый рассказ о происходившем, раскрытие архивов, опубликование имен тех, кто ответствен за безобразия.
http://www.belousenko.com/books/nikulin/nikulin_vojna.htm
The war, which was conducted by the methods of concentration camps and collectivization, did not contribute to the development of humanity. Soldier lives were never set. And according to the concept invented by political workers, our army is the best in the world, fighting without losses. Millions of people who died on the battlefield did not fit this pattern. They were not supposed to talk about, they should not have been noticed. They were dumped like carrion in pits and buried by the funeral teams, or they simply rotted where they died. Talking about it was dangerous, they could put it to the wall "for defeatism." And still this official concept continues to live, it is firmly driven into the consciousness of our people. The figure of 20 million taken from the ceiling was announced, and the archives, lists, burial plans and all the documentation are a strict secret.
"Nobody is forgotten, nothing is forgotten!" - this crackling phrase looks like a mockery. The amateur search for pioneers and individual enthusiasts is a drop in the bucket. And official monuments and memorials were not created at all for the memory of the dead, but to perpetuate our slogans: “We are the best!”, “We are invincible!”, “Long live communism!”. Stone, and more often concrete flags, fanfares, standard motherland, frozen in the picture of sorrow, which you do not believe in, are cold, cruel, soulless, alien to the true sorrow of the statue.
Let's say more precisely. Existing memorials are not monuments to the dead, but a concept of the invincibility of our system embodied in concrete. Our victory in the war has been turned into political capital, which is supposed to strengthen and justify the situation in the country. Victims contradict the official interpretation of victory. War should be portrayed in major tones. Hurray! Victory! And losses are insignificant! Winners are not judged.
I understand the French who in Verdun preserved the front of the First World War in the form in which it looked in 1916. Trenches, funnels, barbed wire and everything else. We in Stalingrad, for example, leveled everything up with a bulldozer and put a huge woman with a knife in his hand on the Mamaev Kurgan - “the symbol of Victory” (?!). And in the places where the soldiers died, the graves of some political workers who were not related to the events of the war arose.
I had to be in Dvinsk at the burial places of our soldiers. Latvians - people, in general, tough, not sentimental, and hostile to us, preserving, however, our moral principles and culture, have created a huge, beautiful cemetery. For each soldier, a small modest grave and flowers on it. If possible, names were found, although there are a lot of unknowns. Everything is strict, humane, in everything - respect for the departed. And the horror of fighting is felt, the grandeur of what happened when you see the boundless sea of graves - neither the right, nor left, nor behind, nor in front of the horizon, only monuments! But in Latvia in a short time of battles we lost hundreds of times less than in the Russian fields in two years! It's just that everything is hidden by forests and swamps. And apparently, most of the dead will never be tracked down.
I was told that near Kazan, in those places where the troops of Ivan the Terrible attacked the city in the 16th century, until the last years (before flooding during the years of the "great construction projects"), people collected soldiers' bones and took them to church, to a special sarcophagus. But the losses of Ivan the Terrible were scanty compared to the victims of the last war! For example, on the Nevsky Piglet near Leningrad, seventeen people were killed per square meter of land (according to official figures). This is many times denser than in an ordinary civilian cemetery. Thus, the pioneer and Komsomol campaigns on the battlefield are a noble, necessary, but hopeless task because of the grandeur of the task.
What can really be done now, in conditions of general indifference, lack of funds and materials? I think that memorial zones should be created on the territory of the former frontline, and the preservation of what remains there unchanged. On the former Volkhov Front, this can be done in many places. Put memorable signs, albeit modest and cheap, with the designation of the dead regiments and divisions. After all, neither Pogost, nor Gaitolovo, nor Tortolovo, nor Korbusel, nor dozens of other places were marked by anything! And to collect the bones ... And it is high time to put church or chapel on the battlefield.
The main thing is to revive people's memory and respect for the dead. This task is associated not only with the war, but with much more important problems - the revival of morality, morality, the fight against cruelty and callousness, meanness and soullessness, which flooded and captured us. Indeed, the attitude to the dead, to the memory of our ancestors is an element of our extinct culture. If there are none, there is no kindness and decency in life, in our relations. After all, trampling bones on the battlefields is the same as camps, collectivization, hazing in the modern army, the emergence of various mafia, the spread of theft, meanness, cruelty, the collapse of the economy. Changing attitudes towards the memory of the dead is an element of our rebirth as a nation.
No monuments and memorials are capable of conveying the grandeur of military losses, to truly perpetuate a myriad of meaningless
"Nobody is forgotten, nothing is forgotten!" - this crackling phrase looks like a mockery. The amateur search for pioneers and individual enthusiasts is a drop in the bucket. And official monuments and memorials were not created at all for the memory of the dead, but to perpetuate our slogans: “We are the best!”, “We are invincible!”, “Long live communism!”. Stone, and more often concrete flags, fanfares, standard motherland, frozen in the picture of sorrow, which you do not believe in, are cold, cruel, soulless, alien to the true sorrow of the statue.
Let's say more precisely. Existing memorials are not monuments to the dead, but a concept of the invincibility of our system embodied in concrete. Our victory in the war has been turned into political capital, which is supposed to strengthen and justify the situation in the country. Victims contradict the official interpretation of victory. War should be portrayed in major tones. Hurray! Victory! And losses are insignificant! Winners are not judged.
I understand the French who in Verdun preserved the front of the First World War in the form in which it looked in 1916. Trenches, funnels, barbed wire and everything else. We in Stalingrad, for example, leveled everything up with a bulldozer and put a huge woman with a knife in his hand on the Mamaev Kurgan - “the symbol of Victory” (?!). And in the places where the soldiers died, the graves of some political workers who were not related to the events of the war arose.
I had to be in Dvinsk at the burial places of our soldiers. Latvians - people, in general, tough, not sentimental, and hostile to us, preserving, however, our moral principles and culture, have created a huge, beautiful cemetery. For each soldier, a small modest grave and flowers on it. If possible, names were found, although there are a lot of unknowns. Everything is strict, humane, in everything - respect for the departed. And the horror of fighting is felt, the grandeur of what happened when you see the boundless sea of graves - neither the right, nor left, nor behind, nor in front of the horizon, only monuments! But in Latvia in a short time of battles we lost hundreds of times less than in the Russian fields in two years! It's just that everything is hidden by forests and swamps. And apparently, most of the dead will never be tracked down.
I was told that near Kazan, in those places where the troops of Ivan the Terrible attacked the city in the 16th century, until the last years (before flooding during the years of the "great construction projects"), people collected soldiers' bones and took them to church, to a special sarcophagus. But the losses of Ivan the Terrible were scanty compared to the victims of the last war! For example, on the Nevsky Piglet near Leningrad, seventeen people were killed per square meter of land (according to official figures). This is many times denser than in an ordinary civilian cemetery. Thus, the pioneer and Komsomol campaigns on the battlefield are a noble, necessary, but hopeless task because of the grandeur of the task.
What can really be done now, in conditions of general indifference, lack of funds and materials? I think that memorial zones should be created on the territory of the former frontline, and the preservation of what remains there unchanged. On the former Volkhov Front, this can be done in many places. Put memorable signs, albeit modest and cheap, with the designation of the dead regiments and divisions. After all, neither Pogost, nor Gaitolovo, nor Tortolovo, nor Korbusel, nor dozens of other places were marked by anything! And to collect the bones ... And it is high time to put church or chapel on the battlefield.
The main thing is to revive people's memory and respect for the dead. This task is associated not only with the war, but with much more important problems - the revival of morality, morality, the fight against cruelty and callousness, meanness and soullessness, which flooded and captured us. Indeed, the attitude to the dead, to the memory of our ancestors is an element of our extinct culture. If there are none, there is no kindness and decency in life, in our relations. After all, trampling bones on the battlefields is the same as camps, collectivization, hazing in the modern army, the emergence of various mafia, the spread of theft, meanness, cruelty, the collapse of the economy. Changing attitudes towards the memory of the dead is an element of our rebirth as a nation.
No monuments and memorials are capable of conveying the grandeur of military losses, to truly perpetuate a myriad of meaningless
У записи 4 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Алекс Семёнов
