Писатель Вадим Чекунов преподает русский язык как иностранный китайцам, сирийцам и афорамериканцам. И аккуратно за студентами записывает.
Письменные перлы, которыми снабжают студенты — особая вещь.
1) Чем больше я изучать, тем я меньше много.
2) Я среднего телосложения: это значит - я не жир!!
3) Ломоносов — великая учёный. Толко он мог придумать такая трудная грамматика.
4) Я маленький, и он у меня тоже маленький (парень пишет о росте своем).
5) И, наконец, моё любимое, из сочинения после просмотра фильма «Брат»:
«Данила приехал в Петербург к брату-мафии. Там он встретил трамвай Свету и полибил, но брат мешал им любить друг друга.»
Группа корейцев готовится писать изложение по тексту «П. И. Чайковский». Внимательно читают текст, выписывают незнакомые слова.
— Всё понятно в тексте? — спрашиваю.
Кивают — всё понятно. Начинают писать.
Минут через десять вижу — шепчутся о чём-то.
— Что такое?
— Одно слово не понимаем. В словаре нет.
— Какое слово?
— «Чайковский».
— Я обезьяна сделаю, — говорит мне другой иранец. — Верите? Ведь если я сказал — обезьяна, значит — я обезьяна.
На всякий случай не спорю с чернявым бородатым мужиком. Ему виднее.
Лишь потом доходит, что он обещает о б я з а т е л ь н о сделать домашнее задание.
Сижу в методкабинете, листаю газетки.
Вбегает преподавательница, из пожилых.
— Боже! — кричит. — Он меня убьёт!
Из коридора доносятся чьи-то вопли.
Прислушиваюсь.
«Я ни девичка!!!» «Я ни девичка! Ни девичка! Я! НИ!! ДЕ-ВИ-ЧКА!!!» — надрывается кто-то мужским голосом.
Выясняется, что студент-сириец не сделал домашнее задание. Объяснил, что просто забыл. На что бабулька-коллега, не задумываясь о последствиях, хмыкнула: «Ну, память-то девичья, да, Саид?»
Мужик-мусульманин этого не перенёс. Выпучил глаза, изошёл пятнами и принялся орать. — Я ни девичка! Я мужчина! Ни девичка! Ни девичка!
Никакие попытки объяснить, что просто идиома такая, успеха не имели. Так и орал, пока самому не надоело. Стоял в полуприседе, сжав кулаки, и орал.
Горячий и гордый народ.
«Сибаритки».
Загадочное слово, которое очень любил один пожилой японец. На старости лет вдруг проникся интересом к России, бросил жену и детей, приехал в Москву.
Носил зимой и летом сандалии на босу ногу и жиденькую косичку седых волос на голове.
«У меня сибаритки» — сообщал он каждое утро вахтёру, всем встреченным по пути преподавателям и своей группе.
Вахтеры его не любили. Мало того, что японец пугал непонятными «сибаритками», так он ещё трижды мелко кланялся им при входе.
Старички-охранники нервничали, не зная, куда деться и как отвечать.
Наконец кто-то догадался. «Как ваши дела?» — задали японцу контрольный вопрос. «Сибаритки!» — последовал ответ.
«Всё в порядке» просто у человека было. Всё в порядке.
Зимняя сессия.
Огромный, выше двух метров, чернокожий студент сдаёт экзамен по языку специальности — география.
Стоит перед комиссией у доски с картой мира. Волнуется.
— Болша часта баверхнасти зимыли пакырыта вада. Вадами. Брастите, вадой.
Комиссия понимающе кивает.
— Набрымер, ыздеси накодытса Сивэра-лидавытный акиан.
Африканский гигант водит указкой по верхнему краю карты.
— А скажите... — раздаётся дребезжащий голосок председателя комиссии, пожилой доцентши.
Негр испуганно таращит глаза и замирает.
Старушка-доцент роется в ведомостях.
— Скажите, пожалуйста... — бормочет она, отыскивая имя студента.
Находит.
Студента зовут Муддака Бартоломэо Мариа Черепанго.
— Скажите, — решает обойтись без имени председатель комиссии. — А почему этот океан называется именно так — Северный Ледовитый океан?
Негр с минуту думает, разглядывая карту, потом переводит свой взгляд на окно.
За окном метель. Мрачные январские сумерки. Ночью обещали минус восемнадцать.
Большие, слегка желтоватые глаза печально смотрят на комиссию.
— Бадаму то иму холана. Очин холана.
Письменные перлы, которыми снабжают студенты — особая вещь.
1) Чем больше я изучать, тем я меньше много.
2) Я среднего телосложения: это значит - я не жир!!
3) Ломоносов — великая учёный. Толко он мог придумать такая трудная грамматика.
4) Я маленький, и он у меня тоже маленький (парень пишет о росте своем).
5) И, наконец, моё любимое, из сочинения после просмотра фильма «Брат»:
«Данила приехал в Петербург к брату-мафии. Там он встретил трамвай Свету и полибил, но брат мешал им любить друг друга.»
Группа корейцев готовится писать изложение по тексту «П. И. Чайковский». Внимательно читают текст, выписывают незнакомые слова.
— Всё понятно в тексте? — спрашиваю.
Кивают — всё понятно. Начинают писать.
Минут через десять вижу — шепчутся о чём-то.
— Что такое?
— Одно слово не понимаем. В словаре нет.
— Какое слово?
— «Чайковский».
— Я обезьяна сделаю, — говорит мне другой иранец. — Верите? Ведь если я сказал — обезьяна, значит — я обезьяна.
На всякий случай не спорю с чернявым бородатым мужиком. Ему виднее.
Лишь потом доходит, что он обещает о б я з а т е л ь н о сделать домашнее задание.
Сижу в методкабинете, листаю газетки.
Вбегает преподавательница, из пожилых.
— Боже! — кричит. — Он меня убьёт!
Из коридора доносятся чьи-то вопли.
Прислушиваюсь.
«Я ни девичка!!!» «Я ни девичка! Ни девичка! Я! НИ!! ДЕ-ВИ-ЧКА!!!» — надрывается кто-то мужским голосом.
Выясняется, что студент-сириец не сделал домашнее задание. Объяснил, что просто забыл. На что бабулька-коллега, не задумываясь о последствиях, хмыкнула: «Ну, память-то девичья, да, Саид?»
Мужик-мусульманин этого не перенёс. Выпучил глаза, изошёл пятнами и принялся орать. — Я ни девичка! Я мужчина! Ни девичка! Ни девичка!
Никакие попытки объяснить, что просто идиома такая, успеха не имели. Так и орал, пока самому не надоело. Стоял в полуприседе, сжав кулаки, и орал.
Горячий и гордый народ.
«Сибаритки».
Загадочное слово, которое очень любил один пожилой японец. На старости лет вдруг проникся интересом к России, бросил жену и детей, приехал в Москву.
Носил зимой и летом сандалии на босу ногу и жиденькую косичку седых волос на голове.
«У меня сибаритки» — сообщал он каждое утро вахтёру, всем встреченным по пути преподавателям и своей группе.
Вахтеры его не любили. Мало того, что японец пугал непонятными «сибаритками», так он ещё трижды мелко кланялся им при входе.
Старички-охранники нервничали, не зная, куда деться и как отвечать.
Наконец кто-то догадался. «Как ваши дела?» — задали японцу контрольный вопрос. «Сибаритки!» — последовал ответ.
«Всё в порядке» просто у человека было. Всё в порядке.
Зимняя сессия.
Огромный, выше двух метров, чернокожий студент сдаёт экзамен по языку специальности — география.
Стоит перед комиссией у доски с картой мира. Волнуется.
— Болша часта баверхнасти зимыли пакырыта вада. Вадами. Брастите, вадой.
Комиссия понимающе кивает.
— Набрымер, ыздеси накодытса Сивэра-лидавытный акиан.
Африканский гигант водит указкой по верхнему краю карты.
— А скажите... — раздаётся дребезжащий голосок председателя комиссии, пожилой доцентши.
Негр испуганно таращит глаза и замирает.
Старушка-доцент роется в ведомостях.
— Скажите, пожалуйста... — бормочет она, отыскивая имя студента.
Находит.
Студента зовут Муддака Бартоломэо Мариа Черепанго.
— Скажите, — решает обойтись без имени председатель комиссии. — А почему этот океан называется именно так — Северный Ледовитый океан?
Негр с минуту думает, разглядывая карту, потом переводит свой взгляд на окно.
За окном метель. Мрачные январские сумерки. Ночью обещали минус восемнадцать.
Большие, слегка желтоватые глаза печально смотрят на комиссию.
— Бадаму то иму холана. Очин холана.
Writer Vadim Chekunov teaches Russian as a foreign language to Chinese, Syrians and Afro-Americans. And he writes carefully for the students.
Written pearls supplied by students are a special thing.
1) The more I study, the less I do a lot.
2) I am of medium build: it means - I'm not fat !!
3) Lomonosov is a great scientist. Only he could have come up with such a difficult grammar.
4) I am small, and he is also small for me (a guy writes about his growth).
5) And finally, my favorite, from the composition after watching the movie "Brother":
“Danila came to St. Petersburg to his mafia brother. There he met a light tram and broke, but his brother prevented them from loving each other. ”
A group of Koreans is preparing to write a statement on the text "P. I. Tchaikovsky. ” They carefully read the text, write out unfamiliar words.
- Is everything clear in the text? - I ask.
They nod - everything is clear. Start to write.
In about ten minutes I see - they are whispering about something.
- What?
- We don’t understand one word. There is no dictionary.
- What word?
- "Chaikovsky".
“I will make a monkey,” another Iranian tells me. - Believe it? After all, if I said - a monkey, then - I am a monkey.
Just in case, I do not argue with a dark-skinned bearded man. He knows better.
Only then does it come to pass that he promises to do his homework.
I’m sitting in a method room, leafing through newspapers.
The teacher runs in, from the elderly.
- God! - screams. - He will kill me!
Someone yells from the corridor.
I am listening.
"I'm not a girl !!!" “I'm not a girl! Not a girl! I AM! NO !! DE-VI-CHKA !!! " - someone is tearing with a male voice.
It turns out that the Syrian student did not do homework. He explained that he had simply forgotten. To which the grandmother-colleague, without thinking about the consequences, grunted: “Well, is it a girl’s memory, yes, Said?”
The Muslim man did not bear this. He bulged his eyes, stained, and began to yell. - I'm not a girl! I'm a man! Not a girl! Not a girl!
No attempts to explain that just such an idiom were unsuccessful. So he screamed until he was tired of it. He stood in the semi-squat, clenched his fists, and yelled.
Hot and proud people.
"Sybarite".
A mysterious word that an elderly Japanese man loved very much. In his old age, he suddenly became interested in Russia, left his wife and children, and came to Moscow.
He wore sandals on his bare foot and a loose braid of gray hair on his head in winter and summer.
“I have sybaritki,” he told the watchman every morning, to all the teachers and his group he met along the way.
The watchmen did not like him. Not only did the Japanese frighten him with incomprehensible "sybaritki", so he bowed three more times to him at the entrance.
The old security guards were nervous, not knowing where to go and how to answer.
Finally, someone guessed. "How are you?" - asked the Japanese a security question. “Sybarite!” - the answer followed.
"Everything is in order" just a person had. Everything is fine.
Winter session.
A huge, above two meters, black student takes an exam in the language of the specialty - geography.
Standing in front of a commission at the blackboard with a world map. Worried.
- Bolsa often baverhnasti hibernated pakyryta vada. Wadami. Spread, wad.
The Commission nods in understanding.
- Nabrymer, here are the natives of Sivera, a long-lived Akian.
African giant leads a pointer to the top of the map.
- And tell me ... - the rattling voice of the chairman of the commission, an elderly assistant professor, is heard.
The negro goggles fearfully and freezes.
An old assistant professor rummaging through the sheets.
“Please tell me ...” she mutters, looking for the student’s name.
Finds.
The student's name is Muddaka Bartolomeo Maria Cherepango.
- Tell me, - the chairman of the commission decides to do without a name. - And why is this ocean called that way - the Arctic Ocean?
The Negro thinks for a minute, looking at the map, then he turns his gaze to the window.
Outside the window is a blizzard. Gloomy January twilight. They promised minus eighteen at night.
Big, slightly yellowish eyes look sadly at the commission.
- Badam then imu cholana. Ochin Cholan.
Written pearls supplied by students are a special thing.
1) The more I study, the less I do a lot.
2) I am of medium build: it means - I'm not fat !!
3) Lomonosov is a great scientist. Only he could have come up with such a difficult grammar.
4) I am small, and he is also small for me (a guy writes about his growth).
5) And finally, my favorite, from the composition after watching the movie "Brother":
“Danila came to St. Petersburg to his mafia brother. There he met a light tram and broke, but his brother prevented them from loving each other. ”
A group of Koreans is preparing to write a statement on the text "P. I. Tchaikovsky. ” They carefully read the text, write out unfamiliar words.
- Is everything clear in the text? - I ask.
They nod - everything is clear. Start to write.
In about ten minutes I see - they are whispering about something.
- What?
- We don’t understand one word. There is no dictionary.
- What word?
- "Chaikovsky".
“I will make a monkey,” another Iranian tells me. - Believe it? After all, if I said - a monkey, then - I am a monkey.
Just in case, I do not argue with a dark-skinned bearded man. He knows better.
Only then does it come to pass that he promises to do his homework.
I’m sitting in a method room, leafing through newspapers.
The teacher runs in, from the elderly.
- God! - screams. - He will kill me!
Someone yells from the corridor.
I am listening.
"I'm not a girl !!!" “I'm not a girl! Not a girl! I AM! NO !! DE-VI-CHKA !!! " - someone is tearing with a male voice.
It turns out that the Syrian student did not do homework. He explained that he had simply forgotten. To which the grandmother-colleague, without thinking about the consequences, grunted: “Well, is it a girl’s memory, yes, Said?”
The Muslim man did not bear this. He bulged his eyes, stained, and began to yell. - I'm not a girl! I'm a man! Not a girl! Not a girl!
No attempts to explain that just such an idiom were unsuccessful. So he screamed until he was tired of it. He stood in the semi-squat, clenched his fists, and yelled.
Hot and proud people.
"Sybarite".
A mysterious word that an elderly Japanese man loved very much. In his old age, he suddenly became interested in Russia, left his wife and children, and came to Moscow.
He wore sandals on his bare foot and a loose braid of gray hair on his head in winter and summer.
“I have sybaritki,” he told the watchman every morning, to all the teachers and his group he met along the way.
The watchmen did not like him. Not only did the Japanese frighten him with incomprehensible "sybaritki", so he bowed three more times to him at the entrance.
The old security guards were nervous, not knowing where to go and how to answer.
Finally, someone guessed. "How are you?" - asked the Japanese a security question. “Sybarite!” - the answer followed.
"Everything is in order" just a person had. Everything is fine.
Winter session.
A huge, above two meters, black student takes an exam in the language of the specialty - geography.
Standing in front of a commission at the blackboard with a world map. Worried.
- Bolsa often baverhnasti hibernated pakyryta vada. Wadami. Spread, wad.
The Commission nods in understanding.
- Nabrymer, here are the natives of Sivera, a long-lived Akian.
African giant leads a pointer to the top of the map.
- And tell me ... - the rattling voice of the chairman of the commission, an elderly assistant professor, is heard.
The negro goggles fearfully and freezes.
An old assistant professor rummaging through the sheets.
“Please tell me ...” she mutters, looking for the student’s name.
Finds.
The student's name is Muddaka Bartolomeo Maria Cherepango.
- Tell me, - the chairman of the commission decides to do without a name. - And why is this ocean called that way - the Arctic Ocean?
The Negro thinks for a minute, looking at the map, then he turns his gaze to the window.
Outside the window is a blizzard. Gloomy January twilight. They promised minus eighteen at night.
Big, slightly yellowish eyes look sadly at the commission.
- Badam then imu cholana. Ochin Cholan.
У записи 3 лайков,
0 репостов.
0 репостов.
Эту запись оставил(а) на своей стене Татьяна Лебедева
